К вопросу отграничения институтов экстрадиции и передачи международным трибуналам военных преступников

Белый И.Ю., кандидат юридических наук, доцент, начальник кафедры уголовного процесса Военного университета, полковник юстиции

Военные преступления и другие серьезные нарушения Женевских конвенций и Протокола I не имеют срока давности и наказуемы везде¹. Оказание взаимной правовой помощи во всех процедурах, связанных с такими преступлениями, базируется на принципе, изложенном в п. 1 ст. 85 Протокола I. Однако положения рассматриваемой статьи не уточняют, ни каким образом эта помощь будет оказываться, ни ее масштабы, подчеркивается только, что это должно быть «максимальное содействие». Протокол I (п. 2 ст. 88) также устанавливает необходимость международного сотрудничества в вопросах выдачи нарушителей, впрочем, с одним важным ограничением, выраженным во фразе «когда обстоятельство это позволяет». Это объясняется тем, что в 1977 г. государства не хотели брать на себя более жестокие формальные обязательства в отношении этой уже довольно широкой области нарушений Конвенций и Протокола I².

Следует напомнить, что действующее внутреннее законодательство иностранных государств институт выдачи лиц, совершивших военные преступления, регулирует по-разному (в европейских странах, Латинской Америке и некоторых бывших европейских колониях, за исключением британских, институт выдачи основывается на принципах, соответствующих общим принципам уголовного права: «двойной криминальности» (в соответствии с этим принципом деяние, являющееся основанием для выдачи, должно считаться преступлением по национальному законодательству как выдающего, так и запрашивающего о выдаче государства); специализации (согласно этому принципу выдаваемое лицо может быть осуждено только за то преступление, за которое оно было выдано, причем с учетом размера и вида санкций, установленных за его совершение); невыдачи собственных граждан.

Для законодательства стран «общего права» и бывших британских колоний указанные принципы не являются обязательными. Уголовное судопроизводство этих стран³ характеризуется стремлением «обеспечить неотвратимость наказания даже путем снижения роли вышеуказанных общих принципов». Кроме того, для стран «общего права» характерно считать наличие международного договора необходимым условием выдачи (Великобритания, Канада, США и др.). В некоторых странах приняты специальные законы о выдаче (например, в ЮАР в 1962 г., в Швеции в 1967 г., в Австрии в 1979 г.), но в большинстве стран соответствующие нормы содержатся, как отмечают И.И. Лукашук и А.В. Наумов, в конституционном, уголовном и уголовно-процессуальном праве⁴.

Таким образом, необходимость тщательной правовой регламентации международного сотрудничества государств в борьбе с военными преступлениями обусловливается не только их международным характером, представляющим опасность как для отдельных государств, так и для мирового сообщества в целом, но и различным подходом законодателей к трактовке в национальном праве вопросов экстрадиции и международного сотрудничества в сфере уголовного судопроизводства.

Взаимная помощь государств, как указывается в Женевских конвенциях, выражается также и в том, что «каждая Высокая Договаривающаяся Сторона обязуется разыскивать лиц, обвиняемых в том, что они совершили или приказали совершить то или иное из упомянутых в Конвенциях серьезных нарушений, и, каково бы ни было их гражданство, предавать их своему суду. Она сможет также, если этого пожелает, передать их в соответствии с положениями своего законодательства для суда другой заинтересованной Высокой Договаривающейся Стороне в том случае, если эта Высокая Договаривающаяся Сторона имеет доказательства, дающие основания для обвинения этих лиц». Именно второе предложение представляет, по мнению Н.А. Сафарова⁵, наибольший интерес и вызывает вопрос: идет ли речь о какой-либо процедуре, отличной от экстрадиции, либо, говоря о «передаче», подразумевается именно экстрадиция? Как отмечает ученый, исследуя английский и французский тексты Конвенций, можно сделать вывод, что речь идет именно о выдаче, так как «использование для обозначения процесса, с помощью которого виновный сможет предстать перед судом государства — участника Конвенции, термина «передача» не меняет существа проблемы, поскольку фактически здесь говорится именно о выдаче», а не о передаче. Термин «передача», содержащийся в Женевских конвенциях, в Дополнительном протоколе I 1977 г. уже был заменен термином «экстрадиция».

В отдельных случаях имеет место совместное употребление терминов «экстрадиция» и «передача»⁶, причем, на наш взгляд, такое употребление не является оговоркой или ошибкой перевода, так как оба понятия используются также и при определении процесса доставки лиц запрашивающему государству в национальном законодательстве многих стран. Тем не менее следует сделать вывод о том, что термин «экстрадиция» чаще всего используется для обозначения процедуры доставки обвиняемого лица под юрисдикцию запрашивающего государства.

Процедура доставки лиц, обвиняемых в совершении военных преступлений, в практике международного сотрудничества государств характеризуется, на наш взгляд, иной правовой природой (юридическим механизмом), нежели практика сотрудничества государств с международными уголовными трибуналами ad hoc, уставы которых для обозначения процесса доставки лиц, совершивших преступления, используют термины «transfer» (перевод) и «surrender» (передача)⁷. Аналогичный термин «surrender» использован и в Статуте Международного уголовного суда (ст. 102 Устава МУС), а также в гл. 11 Правил процедуры и доказывания МУС⁸.

Так, например, Л.Н. Галенская определяет экстрадицию как «процесс передачи преступника государством в соответствии с нормами международного права другому государству для привлечения к уголовной ответственности или применения уголовного наказания»⁹. Схожее, но несколько расширенное определение дает Р.М. Валеев, который под экстрадицией понимает «основанный на международных договорах и общепризнанных принципах международного права акт правовой помощи, состоящий в передаче обвиняемого или осужденного государством, на территории которого он находится, требующему его передачи государству, где требуемое лицо совершило преступление или гражданином которого оно является, или государству, потерпевшему от преступления, для привлечения к уголовной ответственности или приведения приговора в исполнение»¹⁰. Л.В. Иногамова-Хегай также предлагает под экстрадицией понимать «передачу лица, совершившего преступление, государством, на территории которого оно находится, запрашивающему государству»¹¹. В решении Верховного суда США по делу Terlinden v. Ames сформулировано считающееся большинством зарубежных ученых общепринятым определение экстрадиции, под которой понимают «передачу одной нацией другой лица, обвиняемого или осужденного за преступление, совершенное за пределами собственной территории первой и в рамках территориальной юрисдикции требующей передачи стороны, которая компетентна судить и наказывать его»¹².

Признавая наиболее удачным с точки зрения используемой терминологии определение В.М. Волженкиной, понимающей под экстрадицией процедуру, «согласно которой государство, под чьей юрисдикцией преследуется лицо, запрашивает и получает это лицо из страны, где оно скрывалось, с целью последующего привлечения к уголовной ответственности или обеспечения исполнения приговора»¹³, Н.А. Сафаров предлагает, на наш взгляд, наиболее полную и аргументированную дефиницию экстрадиции, рассматривая ее как «полисистемный межгосударственный правовой институт, содержанием которого является доставка под компетентную уголовную юрисдикцию в соответствии с международными договорами либо национальными законодательными актами или на основе принципа взаимности лица, совершившего преступление, как правило, не являющегося гражданином страны, на территории которой он находится, для привлечения к уголовной ответственности или исполнения наказания»¹⁴.

Несмотря на то обстоятельство, что большинство цитируемых выше исследователей для определения экстрадиции используют термин «передача», необходимость более четкого разграничения рассматриваемых понятий обусловливается также следующим:

— во-первых, в случаях международного сотрудничества государств с международными уголовными трибуналами ad hoc и Международным уголовным судом происходит именно передача лиц, совершивших военные преступления, под юрисдикцию этих международных органов уголовной юстиции¹⁵;

— во-вторых, термином передача принято обозначать процесс, вследствие которого лицо, осужденное за совершение преступления одним государством, направляется для отбывания наказания в виде лишения свободы в другое государство, гражданином которого оно является;

— в-третьих, передача лиц используется «в качестве самостоятельной процедуры в рамках применения Европейского ордера на арест»¹⁶.

Признавая комплексный, полисистемный характер института экстрадиции, включающей в себя нормы как международного, так и национального права, мы тем не менее считаем, что наиболее существенное значение для регулирования рассматриваемого института имеют нормы процессуальные. Именно нормы национального уголовно-процессуального права регулируют правоотношения, возникающие при осуществлении государством уголовного преследования путем реализации норм национального уголовного права при расследовании преступлений, подпадающих под юрисдикцию этого государства¹⁷.

Современная международная практика подтверждает, что правовым основанием для экстрадиции являются: международные договоры об экстрадиции или оказании правовой помощи по уголовным делам, содержащие экстрадиционные нормы (двусторонние и многосторонние международные договоры); международные конвенции о борьбе с отдельными видами преступлений, национальные закона государств об экстрадиции. Принимая во внимание то, что отсутствие международного договора зачастую служит правовым препятствием для постановки перед государством вопроса (требования) об экстрадиции, следует отметить, что лицо, совершившее военное преступление, может быть выдано другому государству и при отсутствии международного договора, на основе принципа взаимности. Хотя в международном обычном праве и не существует обязательства выдавать преступника в отсутствие международного договора.

Оценивая достигнутые результаты (объем и содержание ныне действующих и заключенных, но не ратифицированных двусторонних и многосторонних договоров России), исследователи констатируют, что сформированная к настоящему времени Российской Федерацией международно-правовая база в сфере экстрадиции соответствует уровню ее развития в остальных странах мира. Одновременно начато формирование внутригосударственной базы в области экстрадиции России¹⁸.

Таким образом, экстрадиции могут быть подвергнуты не только лица, обвиняемые в совершении военных преступлений, но и лица, которые осуждены судом иностранного государства за вышеуказанные общественно опасные деяния. В этой связи процедуру выдачи таких осужденных следует отличать от имеющей другую правовую природу процедуры передачи осужденного в страну гражданства для отбывания наказания, правовым основанием которой являются двусторонние и многосторонние международные договоры. Нельзя, на наш взгляд, согласиться с мнением Н.И. Костенко, утверждающего «в контексте экстрадиции», что «возможна также выдача лица, осужденного в одном государстве, для отбытия дальнейшей меры наказания в государстве, гражданином которого он является»¹⁹, или позицией, которая признает выдачу только подозреваемых и обвиняемых, но не осужденных²⁰. Как справедливо отмечает Н.А. Сафаров, такие отличия проявляются как с точки зрения используемой терминологии, так и в содержательном аспекте²¹.

Различает рассматриваемые процедуры и уголовно-процессуальное законодательство Российской Федерации, регулируя передачу лица, осужденного судом Российской Федерации к лишению свободы, для отбывания наказания в государстве, гражданином которого оно является, хотя и использует в ст. 467 уголовно-процессуального закона термин «передача» для обозначения процесса предоставления в распоряжение запрашивающего государства выдаваемого лица. Учитывая вышеизложенное, в случае передачи осужденного лица следует иметь в виду, что такое лицо уже осуждено судом иностранного государства. При экстрадиции же выдаче подлежит лицо, осужденное запрашивающим государством. Кроме того, переданы для отбывания наказания в виде лишения свободы, назначенного судом запрашиваемого государства, могут быть только граждане иностранного государства, а экстрадированы — как иностранные граждане, так и лица без гражданства и в определенных случаях собственные граждане запрашиваемого государства.

Таким образом, межгосударственный характер института экстрадиции военных преступников, отражающий концепцию «горизонтального» и «вертикального» сотрудничества²², следует, по нашему мнению, рассматривать в качестве основного критерия отграничения института выдачи от института передачи обвиняемых — другой формы сотрудничества государств с международными уголовными трибуналами ad hoc и Международным уголовным судом.