Роман Николая Дежнева «В концертном исполнении» начинается так буднично и просто, что и не ждешь никакого подвоха. Это уже потом, возвращаясь к первым строкам, понимаешь: они вводят тебя вовсе не в начало истории, приключившейся с героями книги, и даже не в ее середину, и - более того! - нет в этой истории ни начала, ни середины, нет и конца. Что же до первой фразы, она всего лишь обозначает эпизод, хотя и довольно важный в череде происходящего в романе на перекрестке времен.
К перекрестку, где останавливается время, мы еще вернемся, а та первая фраза - извольте, вот она: «Старуха Ковалевская умерла в самом начале весны, в марте». С этого печального события начинается вовсе не действие романа, нет, а нечто удивительное: мир вокруг теряет привычную трехмерность, обретает новое измерение, ты же как-то незаметно для себя оказываешься вовлеченным в это многослойное пространство. Тут-то и заключается подвох, потому что понимаешь это не сразу. Но уже начинаешь догадываться, когда, покидая вместе с Анной, племянницей суровой старухи, Ваганьково, бросаешь прощальный взгляд на свежую, заметную издалека могилу и видишь - у темного холмика, держа в руках небольшой венок из живых алых роз, стоит высокий мужчина. Идешь обратно, чтобы пригласить незнакомца на поминки, но, странным образом, никого уже не находишь...
Так происходит встреча с одним из главных героев романа, которого мы застаем едва ли не на самом тяжелом отрезке его пути: Лукарию, советнику Департамента светлых сил, отбывающему в качестве домового ссылку в квартире старой большевички Ковалевской, предстоит сделать отчаянный шаг - попытаться остановить ход времени.
Домовой? Представьте себе, удивительно не то, что он как ни в чем не бывало обитает в современной московской квартире, из окон которой когда-то был виден храм, уступивший затем место бассейну. Удивительно другое: само существование домового не воспринимается в романе как нечто ирреальное. Так же, как не смущает то, что где-то совсем рядом вертится подосланный подглядывать за неблагонадежным Лукарием леший Шепетуха, как вовсе не кажется неожиданным, когда откуда-то из глубины комнаты, от пляшущих на стене теней отделяется циничный, никогда не бьющий мимо цели советник Департамента темных сил Серпина. И только с появлением миледи, привидения с русалочьими глазами Люси невольно сжимается сердце, словно от предчувствия - непостижимым образом одновременно и огромной беды, и вселенского счастья.
Что за чертовщина населяет этот роман? Терпение, читатель, терпение! Я ведь предупреждала: трехмерное пространство здесь раздвинуто, если же кому-то невозможно поверить в то, что есть среди нас лешие... Что ж, доцент Сергей Сергеевич Телятников, муж Анны, переселившийся вместе С ней в унаследованную от покойницы-тетки квартиру, тоже, наверное, не согласился бы с версией лешего, а вот «директора координационного центра по эквилибристике» Семена Аркадьевича Шепетуху, ловко подбросившего ему подлую мыслишку присвоить чужую формулу, чураться не стал. И то, леший ли это, или плешивый мужичонка-сексот Шептухин, которого подсаживает в камеру к Лукину, решившемуся застрелить тирана и тем самым изменить ход истории, следователь Серпин? Или это всего-навсего схожи фамилии, имена, поступки, ведь действуют герои романа в разные годы, в разные эпохи и только страна их объединяет одна - Россия...
...В тот год из окна превращенной в коммуналку квартиры бывшего штабс-капитана Сергея Сергеевича Телятина еще был виден храм, на месте которого затем появился бассейн. В тот год роковым образом переплелись судьбы юной племянницы Телятина Ани, бывшего офицера белой гвардии Лукина и Людмилы Николаевны, Люси, когда-то графини, а после революции - валютной проститутки, работающей на ОГПУ. Откуда было им, простым смертным, знать, кто и когда предопределил их встречу?
Не дано им было это знать, как не дано и Анне, кажется, перестающей понимать своего мужа Луку. Непонимание окружает его и в институте, директор которого, академик Нергаль, чем-jo неуловимо напоминающий лицом хищную птицу, только что «зарубил» его работу -исследование, связанное с историей белогвардейского движения, как неактуальное и никому не нужное. Так когда-то считал и Серпинов, всегда умевший быть близким к руководству, а в последние годы под шумок пробившийся в депутаты, 
Лукарий-Лукин-Лука, Серпина-Серпин-Серпинов, Черный кардинал Нергаль-Эргаль из ЦК ВКП/б/-директор института Нергаль... Может быть, это действительно одни и те же личности, проявляющие себя в разные эпохи? Может быть, и в самом деле герои романа проживают несколько жизней, неся на своих плечах тяжелый груз непростого наследства - чувства и мысли, желания и поступки, поиски и озарения - тех, кто был до них, и тех, кто будет после?
«Так не бывает!»- отмахнется скептик. Не берусь разубеждать. Да разве в том дело, бывает так или

нет? Куда важнее другое: сколько бы ни было жизней даровано человеку, каждый раз он начинает с чистого листа, самостоятельно постигая смысл бытия. «Люди ограниче ны во времени,- рассуждает, беседуя с Серпиной, Черный кардинал, чем-то неуловимо напоминающий лицом хищную птицу,- им надо спешить за краткий миг прозрения понять, что есть Добро и Зло».

За этим мучительным процессом ревниво наблюдают оба департамента - тот, что ведает Добром, и тот, кому подвластно Зло. Странные отношения между этими департаментами, первый как бы незаметен, как бы в стороне, предоставляя все больше действовать второму. И это один из тех вопросов, на которые так мучительно ищет ответ Лукарий, а когда уже близок к нему, совершает немыслимое: просит вернуть его в мир простых смертных. «Я задал себе вопрос,- говорит он своей любимой Анне,- в чем смысл человеческой жизни и почему неумолимый космический закон причины и следствия с механической последовательностью возвращает душу на Землю, снова и снова заставляет пройти бренный и скорбный путь». Лукарий находит для себя ответ: только работой души можно приумножить Добро. Но эту истину - в том-то и дело! - преподать невозможно (вспомним: так говорил и Великий магистр у Гессе), восхождение к ней каждый совершает в одиночку.
Иной выбор Серпины, он предпочитает власть, как и Черный кардинал, для которого держать нити человеческих судеб в руках - «удовольствие, сравнимое с игрой виртуоза в концерте». Пожалуй, в этих словах - единственный ключ к названию романа.

Кроется ли в них подсказка, что все именно так, как утверждает Черный кардинал Нергаль?

Может быть, так. А может, и нет. Скорее всего, каждый найдет для себя свой ответ в этой книге, ведь здесь есть и третий сюжет - история Евсевия, друга юности Лукария и Серпины. Его выбор - уход от выбора, будь то симуляция безумия, запой или внутренняя эмиграция. «В мире юродивых лучше быть блаженным»,- выводит свою формулу Евсевий.
Для Лукария такой вывод, уход от жизни неприемлем еще и потому, что только в ней дарована человеку любовь. Это то, что неподвластно ни времени, ни раю, ни аду. Не случайно в последнем эпизоде романа загадочная француженка Люси, появляющаяся на пороге квартиры, в которую приходит усталый и измученный Лука, произносит неожиданные слова: «Хочешь, я скажу, что ждет тебя в конце пути?.. Любовь!»

И от этих ее слов невольно сжимается сердце, словно от предчувствия - непостижимым образом одновременно и огромной беды, и вселенского счастья...

Так, может быть, и не последний это вовсе эпизод, и действительно нет у этой истории конца, как, впрочем, не было и начала?

Удивительную книгу подарил читателям писатель Николай Дежнев! Большинство читателей, как и я, наверное, только сейчас открывают для себя это имя. Хотя с физиком Николаем Поповым я знакома давно. Да, настоящая фамилия автора такова, псевдоним же появился по простой, в общем-то, причине: своя фамилия показалась уж больно распространенной, даже среди литераторов немало Поповых. Так физик Николай Попов стал писателем Николаем Дежневым.

«В концертном исполнении» -его первый роман, а несколько лет назад вышла из печати повесть. Прочитать повесть не довелось, а вот роман - посчастливилось. Хочется верить, так же оценили его и другие читатели, потому что книга, изданная «Вагриусом», на прилавках не залежалась. 10 тысяч - тираж немалый по нынешним временам - разошелся мгновенно, так что не знаю, что посоветовать тем, кого заинтересуют эти заметки, разве что ждать: быть может, издательство выпустит дополнительный тираж? В конце концов, если роман раскупается, значит, это кому-нибудь нужно. И как тут в очередной раз не пожалеть о малом тираже сегодняшних «толстых» журналов, благодаря которым еще несколько лет назад многие литературные новинки сразу становились событием! Быть может, не оказался бы тогда забытым среди номинантов на премию Букера за этот год и роман «В концертном исполнении»...
Ну а читатель, которому, как и мне, повезло встретиться с этой книгой, наверняка вернется к ней еще не раз. Потому что, напомню, нет у этой истории начала, нет у нее конца, она продолжается...
ВИОЛА ЕГИКОВА