Словоупотребление – компонента индивидуального стиля
(на материале разговорной речи)

Разнообразие характерных для разговорной речи особенностей словоупотребления с большой полнотой представлена в серии монографий “Русская разговорная речь”. Многие из отмеченных там приёмов разговорного словоупотребления сопровождаются указаниями на наличие индивидуальных склонностей к их применению, но последовательного разграничения между индивидуальным и общепринятым не проводилось.

Инвентарь индивидуальных приёмов разговорного словоупотребления близок к инвентарю, выделяемому при анализе речи персонажей художественных произведений. Это применение неологизмов (окказионализмов), тропов, цитат, клише; вкрапление иностранных, диалектных, жаргонных и вообще любых элементов, несвойственных используемому стилю (ср., например, с перечнем характеристик, приведённым Ю.Н.Карауловым¹).

Независимо от исследуемой области при выделении приёмов словоупотребления в качестве точки отсчёта берётся базовый лексикон. Выход за пределы базового лексикона является в каком-то смысле отступлением от нормы и соответственно слагаемой индивидуального языкового портрета. Для представления об идиостиле особенно существенны относительные веса употребляемых добавок. Частотность конкретных словоупотреблений, по-видимому, менее показательна. Не случайно при атрибуции текстов частотность отдельных слов (кроме наиболее частотных служебных) не считается достоверным диагностическим критерием².

Относительно устойчивой и поддающейся сравнению характеристикой идиостиля, связанной с частотой конкретных лексических единиц, представляются индивидуальные наборы излюбленных слов и оборотов, т.е. единиц, повторно применяющихся в аналогичных ситуациях (излюбленной может стать и собственно добавка, и единица базового лексикона, расширившая привычный круг ситуаций употребления или последовательно предпочитаемая при выборе из нескольких синонимов). Набор излюбленных оборотов не совпадает с набором наиболее частотно употребляемых слов (выделяющих скорее тематику, чем стилистические особенности). В число излюбленных прежде всего могут войти выражения эмоции и оценки типа обалденно, кошмар (и в том числе клише типа с ума сойти или цитаты типа а счастье было так возможно и т.п.), заполнители пауз, вводные и другие обороты, используемые в повторяемых ситуациях, допускающих свободу выбора выражения (т.е. открытых для индивидуальных предпочтений).

Излюбленные обороты могут реализоваться и в высокочастотных бытовых ситуациях, обычно обслуживаемых общеязыковыми стереотипами³ (за исключением ситуаций, жёстко регламентирующих речевое поведение), но в целом применение излюбленных оборотов значительно шире. Из этого не следует, что речь человека, изобилующая излюбленными стереотипами, становится однообразной: увеличение круга ситуаций компенсируется сравнительно редкой встречаемостью каждой из них, а также тем, что каждый оборот далеко не постоянно обслуживает даже тождественные ситуации.

Излюбленные обороты широко используются при формировании речи персонажей (при этом предпочитаются выражения, распространённые в определённом социальном кругу⁴). Напоминающее научные статьи эксплицитное задание корпуса высокочастотных оборотов персонажа с перечислением типовых ситуаций применения каждого оборота (образ Эллочки Щукиной⁵) – явление, по-видимому, уникальное. Отметим, что такой способ описания приводит к концентрации характерных оборотов, что создаёт дополнительный пародийный эффект.

Всё же наиболее характерны излюбленные обороты именно для разговорной речи, причём наряду с другими особенностями идиостиля говорящего, они фиксируются в сознании слушателей (как показывают эксперименты, интуитивные частотные оценки в общем совпадают с объективными подсчетами⁶).

Хотя излюбленные обороты обычно не являются авторскими в буквальном смысле слова и имеют хождение хотя бы в одном из микроколлективов, куда входит данный индивид⁷, два-три таких оборота (с типовыми ситуациями их применения) хранятся в памяти как разговорный образ “автора” (или заменяются другими по мере обновления репертуара) и цитируются как авторские – часто в сопровождении вводных оборотов типа как любила говорить моя бабушка.

Приведу примеры речевых образов разных людей, состоящих из излюбленных оборотов, которые запомнились за время многолетнего общения: Скорее нет, чем да. Я вас не понимаю (реплики преподавателя во время опроса студентов); насмешки бабушки: не удалось? (т. е. неужели ничего не разбилось, не сломалось и т.п. – по поводу неловких движений), было б раньше (передразнивание ссылок на недостаток времени), всё в той же позицьи (отчитывание за безделье); афоризмы отца: жизнь прекрасна (подбадривание), однако (неодобрение); у меня нет чувства юмора (объяснение нежелания смеяться).

Наиболее объёмист постоянно подновляемый портрет одной лингвистки, частично аккумулирующей выражения из хорошо ею ощущаемых образов других людей: теперь ты знаешь всё (при завершении рассказа); не всякий вас, как я поймёт (намёк на личные трудности, аналогичные трудностям собеседника), что бы это ни значило (оборот, выделяющий предшествующие слова), и ничего, и ничего, и ничего (иронически сомнительное добавление к заверению о благополучии – с апелляцией к анекдоту-источнику), замёрз к чёртовой матери (о чём-то утратившем актуальность – с аналогичной апелляцией), об этом бы знали (сомнение в правдоподобности сообщения), сольёмся в экстазе (при совпадении мнений), вот разве что (небольшая уступка собеседнику), по-русски сказать (при введении иностранного слова, например, ментальность, по-русски сказать); порой образ сводится к одному обороту, а то и слову: чин такой, что и постоять можно (т.е. что же вы не садитесь?), сменила гнев на милость! (шутливое торжество, когда удаётся уговорить что-то съесть и т. п.), утечки-плютечки (насмешливое сочувствие), ишь ты (удивлённое одобрение), попросту (усиление), верно? (т.е. ведь я права?).

Наборы излюбленных оборотов отличаются, конечно, не только самими оборотами или объёмом. Индивидуальны продолжительность жизни активно используемых слов и периодичность обновления определённого процента репертуара, соотношение подлинно авторских и заимствованных оборотов, источники неосознанного заимствования и сознательной цитации, доля подчёркнуто иронических единиц (повторное употребление оговорок, например, капуска вместо капуста, деформаций типа компутер вместо компьютер в речи программиста, приёмов речевой маски, например, а мне ни к чему в речи библиографа), вообще доля юмора и экспрессии (например, незнаменательные слова типа вот, значит, там, это самое, в выборе которых также есть индивидуальные предпочтения с экспрессией, по-видимому, не связаны).

Объективная оценка различных параметров идиостиля (тем более в разговорной речи, когда вылетит – не поймаешь) требует практически недоступных объёмов сопоставляемых данных. Но представление о диапазоне индивидуальных различий возникает даже при сопоставлении нескольких языковых портретов, состоящих из отмечаемых одним наблюдателем индивидуальных (с его точки зрения) проявлений. Ниже приводятся попытки подобных зарисовок.

Для более или менее адекватного выделения индивидуальных проявлений необходимо хорошее знакомство с языковым фоном, окружением портретируемых. При отсутствии сведений о фоне и о предшествующем речевом поведении информантов степень неожиданности или необычности, образности большинства высказываний остаётся неясной. С этой точки зрения приходится отказаться от интерпретации выражений, запомнившихся как яркие: видела, как он улыбается? Как майская роза в декабре! (кассирша продавщице во время работы); она за ним пятки топтала, и он от нее не отходил (из истории любви, рассказанной попутчицей в трамвае); не знаю, не буду хвастать (ответ старушки – местной жительнице в районе Белоомута – на вопрос о дороге); зима стояла зимская (из рассказа соседки по дому). Кроме того, многие характерные обороты (в особенности, приёмы языковой игры) допускаются говорящими лишь при уверенности в понимании аудитории.

Из этих соображений в качестве информантов были выбраны давно и хорошо знакомые автору лица (только жители Москвы, полностью владеющие литературным языком), а материалом для выделения их индивидуальных особенностей служили исключительно непринуждённые диалоги или полилоги. Записывались не все разговоры подряд, а лишь те слова (обороты), которые обращали на себя внимание, т.е. индивидуальные добавки. Приводимые данные непригодны для чисто количественных сопоставлений, поскольку по времени общение с каждым из информантов (не говоря уже о длительности говорения каждого) не могло быть одинаковым. Следует также учитывать, что наборы индивидуальных особенностей выглядят достаточно неестественно из-за концентрации необычного; в потоке речи они почти незаметны.
Ю., 38 лет, математик (мужчина)
Сталкивание элементов книжных и просторечных (для придания иронической окраски): там пассажи такого сорта (в стихотворении), в пятницу я глобально гулял, я намедни чрезвычайно умилился, дщерь моя укатила, вкупе с А. он задумал написать книгу, это исключительно лихой труд, фильмец, речуга. Клише и цитаты в неожиданных ситуациях иили с видоизменениями: нужно всё видеть, а не только то, что восприятие подаёт с барского стола, я вижу, вас мильоны (входя в комнату, где сидит один человек вместо ожидаемых трёх), такая мысль мне в голову и не забегала, ему под хвост попала прогнозная вожжа, они сидят и играют в карточки (разбирают картотеку), шкаф древний чёрт знает какого издания. Уменьшительные: и этот парашютик опускается на пароходик (рассказ о кинофильме), это такая лодочка большая, у него такой выговорочек. Излюбленный набор: а) ситуативные формулы: наличествует (утверждение, например, в ответ на вопросы типа а речка там есть?), исключено (отрицание, отказ), б) вводные обороты: интересно следующее, как то (перед перечислением), в) незнаменательные слова: значит, вот, это самое, такая вот вещь.
С., 42 года, библиограф (женщина)
Окказионализмы: собакевич (про собаку), мордуленция, низочек. Фонетические деформации: бамажка (бумажка), девствительно и дисительно (действительно), слёжно (сложно), слишшишь (слышишь), цай (чай). Слова, клише, пословицы и цитаты в неожиданных ситуациях: есть вакансия от трёх до пяти (о свободном машинном времени), пошла искать у моря погоды (о собирании подписей на характеристике), бастуем, живыми не дадимся (о несогласии). Нестандартные номинации: лапоточки (туфли), сентиментальное (сладости к чаю). Излюбленный набор: а) ситуативные формулы (шутливые апелляции к модным стереотипам): у ти какая, с вами всё ясно, обижаете (ответ на излишний вопрос, т.е. спрашивающий должен понять, что положительный ответ ясен сам собой), талантливая девушка (по поводу мелкой неприятности, например, в случае болезни, опоздания и т.п.); б) оценочная лексика: рукодельный (умелый), мяукать (говорить лишнее и неприятное), версаль (про красивое, особенно заграничное), феерия (про несуразицу).
Б., 51 год, математик (мужчина)
Нестандартные номинации: скважность (интервал в движении транспорта – термин из радиоэлектроники, характеризующий периодичность импульсов). Излюбленный набор: а) повторяющиеся вкрапления нескольких иностранных, псевдоиностранных и просторечных элементов: ихий, элеганский (из польского), экспириэнс, сделать апдайк (обдать); б) оценочные выражения: кефир, кефирно (нечётко – заимствовано из чужого набора), плюсовать (переигрывать, привирать), кожей чувствовать, вещать, зависать (сидеть с отсутствующим видом, ничего не делая – из жаргона программистов о сбое в работе машины), впадать в стопор (перестать воспринимать окружающее), капать (о снобистких проявлениях, например: она такая интеллигентная, что с неё капает), все друзья и знакомые кролика (о клановости); летать (о ловких хозяйственных женщинах – апелляция к Ф.Искандеру); в) сравнения: молчит, как рыба об лёд, дёргается, как кот, г) ситуативные формулы (ассоциирующиеся цитаты): мы мешаем собачьему сну, моя любимая стирала (из современной поэзии, цитируется буквально – т.е. при виде спящей собаки, стирки), это другой Юрий Милославский (при разъяснении путаницы).
В., студентка, 18 лет
Ассоциативное присоединение цитат к словам-стимулам: – Смотри, ты яблоко в глубине не промыла – В.: Во глубине сибирских руд; – Главное, я тебе уже говорила – В.: Главное, ребята, сердцем не стареть. Излюбленный набор: а) ситуативные формулы: шутливо-саркастические апелляции к распространённым и модным формулам при парировании собеседника): не может быть! (реакция на обыденное сообщение), уверяю тебя (реплика на шутливое недоверие, в особенности на перехваченное собеседником не может быть!), да ты что! (удивление), вот как (нарочитая незаинтересованность), похоже на то (подтверждение), ну, наверно; вот уж не надо (недоверие); б) вводные обороты: как бы это тебе сказать (иногда с продолжением) – пятачок, чтобы не обидеть (перед ответом на вопрос).
Очевидно, что хотя все информанты используют известный инвентарь приёмов языковой игры, каждому свойствен собственный подход: Ю. предпочитает уменьшительные, С. – деформации, Б. – нестандартные оценочные и т.п. По более отрывочным наблюдениям предположительно выделялись любители сравнений (“шумно, как в бане”, “новые районы, как колумбарии”), нанизывания синонимов (“бегу, спешу”, “напудрилась, накрасилась”). Труднее оценить закономерности в предпочтении ситуативных формул, оценочной лексики (если говорить не только о приятии или неприятии модных стереотипов вроде “не всё сразу”, “ещё не вечер”, “поезд ушёл”, “это его трудности”, “ты не прав”, “плюнь на всё и береги своё здоровье”, “хоть стой, хоть падай”, “цветёт и пахнет”, “отпад” и т. д.).

Малозаметно индивидуализирована речь лиц, не склонных к стандартным приёмам языковой игры или экспрессии. Например, один из информантов (знакомство с которым носит поверхностный характер) почти не допускает ни выходов за пределы базового лексикона, ни заметных оборотов (Л., 50 лет, инженер, женщина). Предположительно, для неё характерны приёмы отстранения при редких отступлениях от нормы (например: у нас есть, как называется – заначка), неожиданного лаконичного комментирования или подсказки, при затруднениях в подборе слова у собеседника: – у женщин это лучше получается... – Л.: И тут и там есть особи; – не то, что ей нужно так мало (сна)... – Л.: Но она борется).

Уже отмечалось, что выделение индивидуальных особенностей невозможно при незнании фона. Но и изучение фона, т.е. системы разговорной речи в целом, описание приёмов словоупотребления, исчисление ситуативных формул невозможны без сведений об идиостилях. В противном случае частные и редкие особенности могут быть приняты за типовые характеристики, например, непринуждённого стиля. Только при последовательном выделении индивидуальных особенностей лингвистические данные могут представлять интерес и для приложений в психологии, педагогике, криминалистике и т.п.


¹ Караулов Ю.Н. Из опыта реконструкции языковой личности // Литература. Язык. Культура. М., 1986.

² См., например: Кэррол Л.Д. Факторный анализ стилистических характеристик прозы // Семиотика и искусствометрия. М., 1972.

³ Об индивидуальных бытовых шаблонах см.: Якубинский Л.П. О диалогической речи (1923) // Якубинский Л.П. Язык и его функционирование. М., 1986.

⁴ См.: Бахтин М.М. Слово в романе // Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики. М., 1975.

⁵ Из приводимых при перечислении примеров очевидно, что, вопреки заявлению авторов, они задали далеко не весь лексикон Эллочки, а именно её излюбленные обороты: так, оборот “как ребёнка” проиллюстрирован примерами “Я бью его как ребёнка”, “Я его срезала как ребёнка” и т.п. (И.Ильф, Е.Петров, 12 стульев).

⁶ См.: Фрумкина Р.М. Вероятность элементов текста и речевое поведение. М., 1971.

⁷ См.: Тимофеев В.П. Личность и языковая среда. Шадринск, 1971.

⁸ О варьировании речи в зависимости от адресата см.: Шмелёв Д.Н. Русский язык в его функциональных разновидностях. М., 1977. С. 19.
Статья впервые напечатана в сб. Язык и личность. М., Наука, 1989