Altman, The Holocaust chapter 7
ГЛАВА 7 ВЛАСТЬ, ОБЩЕСТВО И ХОЛОКОСТ

Отношение советского правительства к Холокосту разбивается на несколько хронологических этапов:

- после прихода Гитлера к власти и до заключения пакта Молотова - Риббентропа (1933 г. - август 1939г.);
- после вступления СССР во Вторую мировую войну и до начала Великой Отечественной войны (17 сентября 1939 г. - 21 июня 1941 г.);
- в период Великой Отечественной войны (22 июня 1941 г. - 9 мая 1945 г.);
- после окончания войны и вплоть до распада СССР. На каждом из этих этапов отношение советского руководства к жертвам Холокоста отличалось многими нюансами и не было однозначным. Понять и объяснить его невозможно вне контекста национальной и внешней политики Кремля в конце 30-х - 40-х гг.
§ 1. КРЕМЛЬ И ХОЛОКОСТ
Реакция на преследование евреев Германии
С момента прихода Гитлера к власти и до заключения пакта с Германией руководство СССР неоднократно осуждало расовую и антисемитскую политику нацистов. Нарком иностранных дел М.М. Литвинов и другие высокопоставленные советские чиновники заявляли о резком осуждении такой политики. Глава советского правительства В.М. Молотов на VIII Чрезвычайном Всесоюзном съезде Советов 25 ноября 1936 г. цитировал антиеврейские Нюрнбергские законы 1935 г. и говорил о преследовании евреев. Говоря о "братских чувствах к еврейскому народу", Молотов подчеркивал, что
"этим определяется наше отношение к антисемитам и антисемитским зверствам, где бы они ни происходили".
Официальная позиция советского правительства находила прямое отражение в средствах массовой информации. В советской прессе вплоть до 20-х чисел августа 1939 г. регулярно появлялись сведения о преследовании нацистами евреев Германии.
В центральных газетах особенно широко освещались события "Хрустальной ночи": погромы в рейхе в ночь с 9 на 10 ноября 1938 г. В прессе публиковались сообщения о протестах во всем мире.
15 ноября в Большом зале Московской консерватории состоялся митинг протеста, принявший соответствующую резолюцию от имени "советской интеллигенции". Его проведение могло быть инициировано и допущено только с санкции высшего партийного руководства. Выступления на собрании транслировались по Всесоюзному радио. Аналогичные митинги с протестом против погромов в Германии прошли и в некоторых других городах страны.
Вскоре главная советская газета "Правда" поместила передовую статью с резким осуждением антисемитской политики нацистов и цитированием сталинского определения антисемитизма как пережитка каннибализма. Только за ноябрь 1938 - январь 1939 г. центральная пресса опубликовала десятки статей о преследованиях евреев Германии.
Отношение к проблеме беженцев
В то же время позиция СССР в вопросе возможного приема еврейских беженцев из Германии была весьма осторожна. Уже в середине 30-х гг. Кремль определился с вопросом о возможном переселении беженцев из Германии в СССР. Утвержденные политбюро секретные
"Правила о порядке въезда из-за границы в СССР трудящихся евреев на постоянное жительство в Еврейскую автономную область" от 9 сентября 1935 г.
фактически закрыли доступ в страну массовой эмиграции евреев Германии. В соответствии с этими "Правилами" органы НКВД должны были установить пролетарское происхождение эмигрантов и их возможность заниматься физическим трудом. Беженцы были обязаны принять советское гражданство и иметь при себе не менее 200 долларов.
Позднее было отклонено предложение американских еврейских организаций принять в 1936-1937 гг. несколько тысяч еврейских беженцев. Было дано согласие лишь на въезд ограниченной группы специалистов: ученых, инженеров и врачей. Советскому правительству предлагались различные варианты финансовой компенсации за прием беженцев, но экономические соображения явно уступали политическим, прежде всего внутриполитическим.
Советский Союз не принимал участия в международной конференции по вопросу о еврейских беженцах во французском городе Эвиане в июле 1938 г.
Можно ли объяснять такой подход лишь тем, что страна была охвачена шпиономанией и террором? Этот аргумент важен, но недостаточен. Ведь в конце 30-х гг. СССР принял тысячи беженцев, прежде всего детей из Испании, всячески подчеркивая свой интернациональный долг. В то же время прием беженцев-евреев из Германии был ограничен семьями коммунистов и немногих известных деятелей культуры и спорта. Пропагандистская поддержка и заверения в "симпатиях" к евреям не привели к каким-либо практическим шагам по помощи этим жертвам нацизма уже на первом этапе Холокоста в Германии.
Именно к этому периоду относится упрек бывшего посла СССР в Болгарии Федора Раскольникова в "Открытом письме" Сталину, что тот "равнодушно предоставил гибели" тысячи евреев, "бегущих от фашистского варварства", хотя СССР "на своих огромных просторах может приютить многие тысячи эмигрантов".
Упрощенным представляется объяснение такого решения "антисемитской политикой" советского руководства. Действительно, весной 1939 г. в отставку были отправлены М. М. Литвинов и ряд других видных дипломатов-евреев. Уход Литвинова и его ближайшего окружения с политической авансцены был важным симптомом значительных изменений в советской внешней политике. Однако еврейское происхождение "отставников" вряд ли играло решающую или даже существенную роль.
Если бы начавшийся поиск путей сближения с Германией действительно предполагал изгнание евреев с руководящих постов, то многие важные назначения этого периода в советской элите не были бы возможны.
Отставка Литвинова никак не сказалась на отношении к Холокосту. В советской прессе продолжалось осуждение антисемитизма в Германии; демонстрировались антифашистские художественные фильмы. Таким образом, советское правительство вплоть до заключения пакта о ненападении оказывало евреям Германии моральную поддержку, но не сделало никаких существенных шагов для оказания им практической помощи.
"Еврейский вопрос" накануне войны
После заключения советско-германского пакта в августе 1939 г. начинается новый этап в отношении Кремля к Холокосту. советское правительство вынуждено было уже непосредственно решать проблему еврейских беженцев. Если ранее к советскому правительству по этому вопросу обращались международные еврейские организации и речь шла об ограниченном количестве людей, то теперь вопрос стал рассматриваться на уровне двусторонних отношений с Германией, ее союзницей Японией и некоторыми нейтральными государствами.
Проблему еврейских беженцев Кремлю пришлось решать по нескольким аспектам, прежде всего в рамках проблемы взаимного обмена славянского и немецкого населения в захваченных зонах на территории Польши. Осенью 1939 г. опальный нарком иностранных дел СССР Литвинов возглавил смешанную советско-германскую комиссию по эвакуации. В донесении в Берлин о начале работы комиссии немецкие дипломаты сообщали, что на первом заседании советская сторона "не интересовалась судьбой евреев".
Официально евреи среди народов, подлежащих этому обмену, не значились. Но в конце 1939-1941 гг. проблема беженцев в ходе советско-германских переговоров поднималась неоднократно. 27 декабря 1939 г. СССР согласился дополнительно принять 14 тысяч человек (преимущественно евреев) и выпустить из Советского Союза 60 тысяч беженцев (часть из них также составили евреи, не принявшие "советизацию"). Значительное число беженцев-евреев, отказавшихся получить советские паспорта, также было депортировано в германскую зону. И если германские власти практически не препятствовали бегству польских евреев, то их нелегальное проникновение на советскую территорию пресекалось пограничниками и войсками уже с ноября 1939 г.
Самым драматичным эпизодом этого периода стало неожиданное предложение, последовавшее в начале 1940 г. из Берлинского и Венского бюро по делам еврейской эмиграции. Они обратились к Советскому правительству с просьбой принять еврейских беженцев из рейха в еврейскую автономную область (ЕАО) или Западную Украину. Вопрос был рассмотрен высшим советским руководством. Начальник Переселенческого управления при СНК СССР Е.М.Чекменева 9 февраля 1940 г. информировала В.М. Молотова об отказе принять еврейских беженцев. Решение мотивировалось сугубо формальными обстоятельствами: евреи не входят в число народов и этнических групп, подлежащих "эвакуации".
В чем же была основная причина отказа принять беженцев из Германии? Возможно, Кремль испугали масштабы предлагаемой эмиграции. Известно, что ЕАО нуждалась в притоке населения, но была готова принимать около 15 тысяч человек в год. Однако даже нескольким десяткам тысяч евреев рейха, которые могли бы попасть в СССР до 22 июня 1941 г., было отказано в такой вполне реальной возможности.
Возможно, учитывались финансово-организационные сложности, особенно в связи с эмиграцией в СССР большого количества беженцев из Испании. Но главный мотив был очевиден: советская система была пронизана шпиономанией и опасением получить "пятую колонну". 10 апреля 1940 г. СНК утвердил особую инструкцию НКВД, дававшую право переселять всех людей, не принявших советское гражданство, в качестве спецпереселенцев в отдаленные районы страны. Еще более ужесточился контроль за пересечением границы еврейскими беженцами. Осенью 1940 г. по погранзаставам был разослан циркуляр НКВД, в котором называлось несколько категорий беженцев потенциальных немецких шпионов. Среди них были названы и польские евреи, "использовавшиеся немцами на принудительных работах". Поскольку только люди моложе 14 и старше 60 лет не привлекались нацистами к принудительным работам, то практически любой взрослый еврей мог подозреваться в шпионаже.
В то же время советские власти положительно (хотя и не сразу) решили вопрос о выезде из СССР оказавшихся на его территории польских евреев, имевших заграничные визы. В конце 1939 г. МИД Литовской республики просил о пропуске по транзитным визам через Одессу в Хайфу нескольких тысяч польских евреев. Они получили визы еще накануне Второй мировой войны и оказались в Вильно (как известно, по советско-германскому пакту этот город и так называемый Виленский край отошли к Литве). С просьбой о поддержке по этому вопросу к советскому послу в Лондоне Ивану Майскому обращался и главный раввин Палестины, ходатайствовавший о пропуске через территорию СССР слушателей и преподавателей йешив (еврейских религиозных учебных заведений). Майский не только обещал содействие, но и выражал готовность советской стороны оплатить расходы по их проезду. Перевозку 5000 пассажиров планировалось осуществить через Каунасское отделение "Интуриста". Но это предложение принято не было.
Повторно вопрос обсуждался летом 1940г. (уже после "добровольного вхождения Литвы в состав СССР"). Было принято решение о разрешении проезда по японским транзитным визам нескольким тысячам человек. Эти визы были выданы в Каунасе японским консулом Ш. Цугихарой. В итоге беженцы пересекли советскую территорию как "иностранные туристы" с выплатой около 1 миллиона инвалютных рублей. Весной 1941 г. японская сторона попыталась ужесточить въездной режим и вернуть во Владивосток 74 беженца. Советские власти решительно отказались принять их назад, а с помощью американского консула во Владивостоке все они получили американские визы и вновь отбыли в Японию. Таким образом, СССР был последователен и настойчив в предоставлении возможности нескольким тысячам евреев покинуть территорию Советского Союза, отказываясь в то же время допустить их эмиграцию из самой Германии.
Но эта помощь еврейским беженцам была локальна. Она касалась не въезда, а выезда их из страны. Советское правительство (наряду с так называемыми "западными демократиями") несет полную ответственность за судьбу евреев Германии и оккупированных ею к 1940 г. стран. Отказ принять еврейских беженцев в ЕАО означал для подавляющего большинства из них смерть в лагерях уничтожения и гетто.
После заключения советско-германского пакта официальное отношение советского правительства к теме Холокоста резко изменилось: тема преследования евреев исчезла из арсенала коммунистической пропаганды вплоть до начала Великой Отечественной войны. Но было ли это следствием идеологических рокировок в "еврейском вопросе"? Очевидно, что эти умолчания диктовались тактическими соображениями в рамках отношений с Германией как "дружественной державой". В свою очередь, это способствовало информационному вакууму о Холокосте среди советских евреев.
Советскому правительству пришлось в этот период заниматься "еврейским вопросом" и внутри страны. В 1939-1940 гг. еврейское население СССР выросло более чем на 2.000.000. Только на территории Восточной Польши, аннексированной СССР, проживал 1.270.000 евреев. Около 250.000 евреев проживало в странах Балтии и примерно 375.000 в Бесарабии и Северной Буковине. С осени 1939 г. и вплоть до начала Великой Отечественной войны не менее 300.000 евреев-беженцев из Польши оказалось на аннексированной Советским Союзом территории. Для многих жителей вновь присоединенных к СССР территорий и беженцев сталинская внутренняя политика оказалась непривлекательной по политическим, экономическим или религиозным причинам.
Достаточно упомянуть об известном Указе Президиума Верховного Совета СССР от 26 июня 1940 г. о переходе на семидневную (непрерывную) рабочую неделю. Многие люди, лишенные возможности соблюдать субботу и преследуемые в случае невыхода на работу в судебном порядке, расценили этот указ как направленный против еврейской религии. К тому же на вновь присоединенных землях синагоги закрывались значительно в большем количестве, чем православные и католические храмы. В то же время открывались многочисленные еврейские начальные и средние школы, где обучение велось на идише (такие школы в пределах "старой границы" почти повсеместно были закрыты годом ранее).
Запрет на политическую деятельность, закрытие общинных организаций, периодических изданий, отношение к частной собственности, преследование языка иврит не могли не сказаться на изменении позиции многих людей. Немало еврейских лидеров и активистов разных организаций было репрессировано. Только в Западной Белоруссии и Западной Украине до мая 1941 г. были арестованы и оказались в исправительно-трудовых лагерях, по разным источникам, от 11.000 до 23.590 евреев.
В феврале-марте 1940 г. была проведена паспортизация населения в Западной Белоруссии и Западной Украине. Беженцам запрещалось жить вдоль границ и в крупных городах. Те, кто отказался принять советское гражданство и не захотел вернуться в захваченную немцами часть Польши, оказались в числе первых депортированных. Общее число евреев среди сотен тысяч людей, насильственно вывезенных из Западной Украины и Западной Белоруссии в Сибирь и северные районы России, составило около 30%. Из Латвии и Литвы, по разным оценкам, только в июне 1941 г. было выслано от 20.000 до 30.000 человек (из каждой республики), среди которых число евреев было также весьма заметным. По советским официальным данным (вероятно, заниженным), число депортированных евреев, бывших граждан Польши, составило 120.000 человек.
Разумеется, все это не способствовало усилению симпатий евреев из Польши, стран Балтии и Румынии (среди которых лишь незначительная часть участвовала в подпольном коммунистическом движении) к Советской власти. Если в первые месяцы после начала Второй мировой войны естественное чувство самосохранения заставляло их всеми способами бежать из нацистской зоны оккупации, то уже довольно быстро многие беженцы (как и жители вновь присоединенных территорий) были не прочь вырваться из Страны Советов. Как показано выше, число вернувшихся в немецкую зону оккупированной Польши составило несколько десятков тысяч человек. Многие недовольные советской политикой, не сумевшие сделать это до 22 июня 1941 г., составили немалую долю тех, кто не пожелал попытаться эвакуироваться после начала Великой Отечественной войны. Судьба их была печальна: почти все они стали жертвами Холокоста.
Реакция на Холокост
Вопрос об отношении советского правительства к судьбе своих сограждан-евреев после нападения нацистов является центральным для третьего выделенного нами этапа. Летом-осенью 1941 г. Красная Армия терпела сокрушительные поражения, а нацистская пропаганда активно использовала тезис о борьбе с еврейским засильем в руководстве и местных органах власти Советского Союза. В этот момент реальная помощь потенциальным жертвам Холокоста могла быть осуществлена прежде всего посредством их информирования о грозящей угрозе.
Что же знали о Холокосте в Кремле? В летние месяцы 1941 г. до Москвы по разным каналам доходили сведения о массовом уничтожении евреев. Систематически поступала информация по партийной линии; в ЦК направлялись сводки НКВД о положении на оккупированных территориях; аналогичная информация по линии военной разведки поступала из Генштаба; важные сведения сообщали бежавшие из плена и вышедшие из окружения советские военнослужащие; оказавшиеся на оккупированной территории и переходившие линию фронта советские и партийные функционеры уже с конца июня информировали об этом партийные органы.
Первое сообщение Сталину партийного руководителя Белоруссии П.К. Пономаренко, будущего начальника Центрального штаба партизанского движения (ЦШПД), о том, как еврейское население отреагировало на нацистское вторжение, датировано 25 июня 1941 г. Оно содержало важную фразу о нацистской пропаганде:
"Вся их агитация, устная и письменная, идет под флагом борьбы с жидами и коммунистами, что трактуется как синонимы".
Несмотря на субъективность оценок (далее автор пишет, что пропаганда в этом духе не принимается населением), в данном письме точно отражены два процесса: массовое бегство евреев из городов и антисемитизм как центральный пункт нацистской пропаганды. Отметим, что Пономаренко пользуется словом "жиды", давно изъятым из советского официального лексикона.
В другом своем сообщении "О положении в оккупированных областях Белоруссии", датированном 19 августа 1941 г., он приводит ряд фактов расправы над евреями в различных населенных пунктах республики. Очень важен его обобщающий вывод:
"Еврейское население подвергается беспощадному уничтожению".
О расправах над евреями-военнопленными сообщали и вырвавшиеся из плена бойцы Красной Армии. Эта информация поступала в Кремль через Главное политическое управление (ГЛАВПУР). В начале войны 4-е Управление НКВД получило задание по сбору информации о положении на оккупированной территории. Составлявшиеся республиканскими НКВД периодические сводки (о положении на оккупированной территории отдельных республик и городов; агентурные сведения; данные разведки и радиоперехвата) обобщались в Москве и докладывались руководителю органов госбезопасности Л. П. Берия.
Аналогичные сводки готовились в Разведуправлении Генштаба Красной Армии. Несомненно, что наиболее важная информация докладывалась Сталину. Секретарь ЦК по идеологии (по совместительству начальник Совинформбюро) А.С. Щербаков регулярно получал такие сводки двух ведомств с 25 августа 1941 г. С конца сентября выдержки из отдельных сообщений передаются по инициативе руководства НКВД в Совинформбюро. В каждой из них (хотя и в весьма отрывочной и лапидарной форме) содержалась информация об уничтожении евреев-военнопленных и мирного населения. Отметим, что информация агентов НКВД чаще всего была ретроспективной, с задержкой на несколько недель, а то и месяцев. Обобщающие сводки также лишь констатировали судьбу евреев; их авторы не предлагали никаких мер по оказанию практической помощи жертвам.
К середине августа 1941 г. советское руководство имело точную информацию о массовом уничтожении еврейского населения. Тем не менее каких-либо инструкций по оказанию содействия еврейским семьям, пожелавшим индивидуально эвакуироваться, сделано не было. Вряд ли это бездействие имеет антисемитский подтекст. Не только организационный хаос в условиях молниеносного наступления вермахта и жестоких поражений Красной Армии, но и идеологический фактор: "борьба с пораженческими настроениями и слухами", обещания любой ценой отстоять тот или иной населенный пункт, решение о прекращении эвакуации из прифронтовой зоны практически не оставляли шансов на появление каких-либо специальных решений или инструкций, касающихся евреев.
Единственной возможностью реально помочь еврейскому населению осознать нависшую над ним угрозу было его широкое информирование о нацистском геноциде. Косвенно эту задачу выполнил радиомитинг еврейской общественности, состоявшийся 24 августа 1941 г.
Кремль был заинтересован прежде всего в важной пропагандистской акции, рассчитанной на еврейские общины за рубежом, что могло привести к оказанию эффективной военной и финансовой помощи со стороны США и Англии. Трансляция по Всесоюзному радио выступлений выдающихся деятелей еврейской культуры, известных ученых и писателей имела важнейшее значение по оповещению населения о грозящей опасности. Информацию о митинге на следующий день поместила центральная пресса. Помимо призывов к активной борьбе с оккупантами, многие выступавшие, в частности актер и режиссер С. Михоэлс, говорили о зловещих планах нацистов истребить весь еврейский народ.
Для многих евреев именно эта информация помогла принять решение об эвакуации и спастись Однако она никак не могла помочь евреям-беженцам из западных областей Советского Союза и тем, чьи населенные пункты были уже захвачены противником. На "старой границе" советские войска и пограничники задерживали всех "западников", не имевших на руках партийного билета либо документа о разрешении на эвакуацию. Тысячи людей именно по этой причине оказались в руках нацистов. Это произошло в первые, самые драматичные дни войны, когда подавляющее большинство беженцев эвакуировалось самостоятельно. Несомненно, вопрос о пропуске через "старую границу" еврейских беженцев мог быть решен правительством положительно.
Однако никаких официальных приказов не только о содействии, но хотя бы о снятии ограничений сделано не было. Нельзя сбрасывать со счетов и роль антисемитской нацистской пропаганды, которая усиленно подчеркивала, что власти заботятся прежде всего о евреях. Было ли умолчание в СМИ накануне войны главным аргументом, повлиявшим на решение многих советских евреев не эвакуироваться на Восток после начала Великой Отечественной войны? С этим весьма распространенным утверждением можно согласиться лишь отчасти.
Во-первых, сведения о преследовании нацистами евреев Германии были хорошо известны именно жителям западных районов СССР в связи с большим количеством беженцев из Польши, которые оказались во всех крупных населенных пунктах, присоединенных к СССР в 1939-1940 гг. западных территорий. Они стремились не оставаться в опасной приграничной зоне или были высланы властями в глубь страны, где также много рассказывали о своих страданиях.
Во-вторых, именно неверие официальной пропаганде и собственный опыт общения с "немецкими оккупантами" в 1918 г. (единственными, кто не устраивал еврейских погромов и не допускал их) для многих людей казались гораздо более весомыми аргументами.
В-третьих, напомним, что до нападения на СССР нацисты массово не истребляли евреев.
В годы войны и сразу после ее окончания высказывались предположения, что советское правительство принимало специальные шаги по эвакуации евреев, однако никаких подтверждающих эту версию документов до сих пор не обнаружено. Вопросами эвакуации занимался созданный 24 июня 1941 г. Совет по эвакуации, который уже 27 июня определил группы гражданского населения, подлежащие первоочередной эвакуации (члены семей квалифицированных рабочих, советских, партийных и военных работников, сотрудники НКВД и их дети). Реализовать эти меры на практике удалось лишь частично.
Только 26 сентября 1941 г. в составе Совета по эвакуации при СНК СССР было создано Управление по эвакуации населения. Ни одно из его распоряжений не касалось эвакуации еврейского населения. Исследователи справедливо отмечают, что в основе такого подхода лежал не антисемитизм, а предпочтение материальных ценностей, имеющих оборонное значение, человеческим жизням. Этот тезис полностью отвечал взглядам Сталина и его ближайшего окружения, что привело к тому, что мирное население на оккупированной территории оказалось фактически брошенным на произвол судьбы.
Тем не менее до конца 1941 г. удалось эвакуировать более 10.000.000 человек, в том числе
из Молдавии - 250.000,
из Эстонии - более 50.000,
из Литвы - 42.500.
Среди около 2.500.000 эвакуированных, чья национальность на начало декабря 1941 г. была установлена, евреи составили 669.229 человек (26,86%).
Они занимали второе место после русских среди всех эвакуированных. Правда, значительная их часть была из Москвы и Ленинграда, откуда эвакуация была налажена лучше всего.
Бросается в глаза значительно больший процент евреев среди эвакуированных, чем их доля в населении страны. Так как специальных мер не принималось, то объяснение лежит в достаточной информированности потенциальных жертв о грозящей угрозе. Это никак не оправдывает бездействие (а иногда и препятствия) представителей местных властей (в том числе - евреев) накануне оккупации при эвакуации мирного населения по "патриотическим" или иным соображениям. Почти все евреи, не попавшие в списки эвакуированных и не сумевшие бежать самостоятельно, стали жертвами Холокоста.
Очевидная антиеврейская направленность действий нацистов была активно использована советским руководством во внешнеполитических целях. Это стало также важным аргументом для возрождения деятельности еврейской общественности и привлечения на сторону СССР влиятельных еврейских кругов, прежде всего - в США. Осенью 1941 г. была одобрена идея о создании Еврейского антигитлеровского комитета, призванного (в числе других задач) информировать международную общественность о злодеяниях против евреев. Позднее эти функции взял на себя Еврейский Антифашистский Комитет (ЕАК) в СССР, созданный в феврале 1942 г.
Он, наряду с четырьмя другими антифашистскими комитетами - славянским, ученых, молодежи и женщин - был создан при Совинформбюро. Возглавил ЕАК художественный руководитель Государственного еврейского театра Соломон Михоэлс. В его состав вошли выдающиеся представители советской еврейской культуры, писатели, ученые, медики. Непосредственно курировал деятельность ЕАК, как и других антифашистских комитетов, С.А. Лозовский. Создавая ЕАК власти преследовали свои собственные, прежде всего внешнеполитические, цели. Комитет способствовал сбору десятков миллионов долларов в фонды помощи Красной Армии в разных странах мира. За период войны ЕАК провел три митинга представителей еврейской общественности, которые широко освещались в советских и зарубежных СМИ. На них неизменно затрагивалась тема Холокоста и еврейского Сопротивления.
Так, в апреле 1944 г. более 3.000 человек собрались на митинг в одном из самых престижных залов столицы Колонном зале Дома союзов. Информация о нем (как и двух предыдущих) появилась в советских СМИ, включая газету "Правда". Сюжеты о митингах показывала населению советская кинохроника.
ЕАК (вопреки намерениям и желанию властей) стал "ходатаем" по многим аспектам жизни советских евреев. Некоторые его руководители и активные участники видели именно в этом главные задачи данного органа. На митинге в апреле 1944 г. писатель И. Эренбург и поэт П. Маркиш затронули вопрос об антисемитизме в СССР, что вызвало недовольство некоторых влиятельных сотрудников Совинформбюро, курировавшего ЕАК.
Комитет подготовил к печати в западных средствах массовой информации 20.000 материалов, преимущественно о еврейском героизме и Холокосте. В период войны руководство комитета неоднократно обращалось в правительство и ЦК с предложениями об оказании помощи уцелевшим евреям, информировало о фактах антисемитизма, ставило вопрос о сохранении еврейской культуры.
С лета 1942 г. ЕАК издавал свой периодический орган на идише - газету "Эйникайт" ("Единение"), одной из главных тем которой был Холокост. ЕАК предполагал издать "Черную книгу" об уничтожении советских евреев нацистами и помощи им представителями других народов СССР (текст ее был передан советскому обвинению на Нюрнбергском процессе). Инициаторы "Черной книги" В. Гроссман и И. Эренбург хотели, чтобы о трагедии советских евреев узнал весь мир - ее планировалось издать на 11 языках. К работе над текстом были привлечены известные советские писатели разных национальностей. Но книга так и не увидела свет.
Уже на первом этапе уничтожения евреев СССР советское руководство крайне осторожно сообщало о еврейских жертвах, неизменно оговаривая, что точно так же нацисты поступают и с представителями других народов. Сталин в своей речи 6 ноября 1941 г. первый и последний раз упомянул (в ряду других) о еврейских жертвах, обвинив гитлеровцев в организации погромов в стиле средневековья и периода самодержавия, сравнив нацистскую партию с черносотенцами. Уже в этом выступлении и в дальнейших официальных советских заявлениях последовательно проводится верная в принципе мысль о том, что гитлеровское вторжение несет гибель и страдания советским людям разных национальностей. Но то, что только геноцид против евреев носит целенаправленный и повсеместный характер, не подчеркивалось. Судьба еврейского народа, если и упоминается в таких заявлениях, то служит обычно далеко не самым ярким примером нацистских злодеяний.
Лишь в одной из четырех нот о зверствах захватчиков на советской территории народного комиссара иностранных дел В.М. Молотова (от 6 января 1942 г.) специально говорится о жертвах Холокоста. Целый абзац в ней посвящен трагедии Бабьего Яра и гибели 52.000 евреев Киева. Но эта самая массовая на тот период времени расправа с мирным населением занимает весьма скромное место при перечислении преступлений оккупантов.
Уже в следующей ноте Молотова (от 28 апреля 1942 г.) впервые в преамбуле озвучен тезис, что истребление "советского населения" ведется "независимо от национальности". В этом заявлении, а также в речах Сталина, произнесенных им в 1942-1945 гг., рефреном звучит мысль, что главным объектом убийств и насилий на советской территории (а также в оккупированной Европе) являются славянские народы. В такой интерпретации не следует искать антисемитский подтекст. Сообщения о кровавых зверствах нацистов, по мнению руководителей советской пропаганды, должны были сплачивать весь народ и призывать его к мести врагу. Происходила и своего рода "адаптация" к немецкой пропаганде, настойчиво внушавшей идею о миссии гитлеровцев по "освобождению" народов СССР от евреев и коммунистов.
Несомненно, что в Кремле шла негласная борьба за выработку линии в "еврейском вопросе". Среди руководящих партийных работников особую активность в этом проявлял начальник управления агитации и пропаганды ЦК ВКП (б) Г. Александров, подчинявшийся непосредственно секретарю ЦК и начальнику Совинформбюро Щербакову. Первым пробным камнем с его стороны была попытка изгнания евреев с ключевых постов в советской культуре под предлогом выявления процента "нерусских людей" среди ее руководителей и деятелей.
19 августа 1942 г. Александров направил на имя секретарей ЦК записку, в которой доказывал, что советской культурой руководят "нерусские люди (преимущественно евреи)", подкрепляя этот вывод данными о количестве евреев не только на административных постах, но и среди ведущих советских музыкантов. Впоследствии Александров и сотрудники его управления распространят эти подсчеты на другие сферы, в частности журналистику и кино.
Вполне вероятно, что такая записка появилась с ведома Щербакова. Но не следует преуменьшать инициативу представителей "среднего звена" партаппарата (тот же Александров не был даже членом ЦК партии), пытавшегося нередко предугадать возможный поворот идеологической конъюнктуры и получить собственные дивиденды. Многие из них остро чувствовали нарастание антисемитизма.
Именно в этот тяжелейший для страны период войны, когда немцы рвались к Сталинграду, захватив восточные области Украины и Северный Кавказ, на первый план выходит пропаганда "всего русского" во всех сферах военной (подвиги русского оружия) и мирной жизни (наука, литература, искусство). Но не только новые "веяния" в идеологических схемах Кремля могли стимулировать появление таких откровенно антисемитских предложений. Не следует сбрасывать со счетов и влияние нацистской пропаганды.
Тем не менее нельзя ставить знак равенства в подходах гитлеровских и сталинских идеологов к еврейской теме. Отличие состояло в том, что ведомство Геббельса делало упор на "засилье" евреев прежде всего в партийном и государственном аппарате, а также карательных органах. О евреях в советской культуре они громко и систематически заговорят лишь почти год спустя после "аналитической" записки Александрова.
В годы войны эта инициатива не привела к каким-то организационным выводам и значительным кадровым перемещениям. Скорее всего, в данный момент она не нашла поддержки у Сталина и его ближайшего окружения. Об этом свидетельствует прежде всего появление в конце того же года двух специальных и единственных в течение войны заявлений о Холокосте.
Во второй половине декабря 1942 г. с интервалом в один день в советских газетах были опубликованы два заявления о преступлениях нацистов против еврейского народа. Первое из них являлось совместным заявлением правительств 12 государств, в том числе СССР, и было опубликовано в центральных советских газетах 18 декабря 1942 г. В нем впервые было заявлено, что нацистам придется держать ответ за свои преступления против мирного населения. В числе одной из важнейших категорий жертв гитлеризма назывались евреи Европы.
Мог ли такой документ появиться без ведома и одобрения Сталина? Безусловно, нет. Он стал откликом советского правительства на многочисленные обращения на имя Сталина лидеров еврейских организаций Латинской Америки, Палестины, Норвегии и Англии. Среди этих организаций был и влиятельный Всемирный еврейский конгресс. Именно в этот период готовился визит руководителей ЕАК С. Михоэлса и И. Фефера в США. Создание благоприятного климата накануне этой поездки было чрезвычайно важным.
Заявление "Осуществление гитлеровскими властями плана уничтожения еврейского населения Европы" было опубликовано 19 декабря 1942 г. в газете "Известия". Окончательный вариант был сделан от имени "Информбюро Наркомата иностранных дел СССР", а не "Советского правительства", как значилось в проекте. Несмотря на то что заявление было посвящено именно жертвам Холокоста, в преамбуле к нему было вновь повторено обязательное политическое клише. Явной идеологической натяжкой в начале заявления выглядит фраза о том, что якобы оккупанты всегда после истребления евреев "по прошествии немногих дней, а иногда всего нескольких часов, обрушивали свой грабеж и террор на всю остальную массу населения".
Специальное советское Заявление о Холокосте евреев СССР имело чрезвычайно важное значение, прежде всего во внешнеполитическом аспекте. 14 октября того же года СССР сделал специальное заявление в ответ на обращение к нему 9 союзных держав об ответственности за преступления нацистов и их главарей на захваченных территориях и предложил предать их суду Международного трибунала. Присоединение к аналогичному заявлению в связи с Холокостом и публикация специального заявления (пусть и не от имени правительства) декларировало всю серьезность, которую придавал Советский Союз совместным действиям с союзниками.
С точки зрения внутренней политики и пропаганды это заявление свидетельствовало прежде всего о признании (пусть и с некоторыми оговорками) специфики еврейских жертв в период Великой Отечественной войны.
В то же время данное Заявление не ставило вопрос о помощи остававшимся в живых узникам гетто (которые вообще не упоминаются, за исключением Риги). Сообщалось только, что "тысячи евреев Литвы... скрываются в лесах, где ведут жизнь затравленных зверей, живут в норах и берлогах, вымирают от голода и болезней". В целом складывается впечатление, что данное заявление своего рода коллективный некролог, а не призыв к действию. Между тем на оккупированной советской территории в гетто и рабочих лагерях (о них также умалчивает заявление) находились около 250.000 евреев. Только в Украине в этот период были живы свыше 160.000 узников гетто и лагерей.
Казалось, что из текста этого абзаца о тысячах скрывавшихся в лесах бежавших узников гетто вытекает необходимость постановки задач для литовских и других партизан о помощи евреям. Но этого не произошло.
К сожалению, в текстах обоих заявлений не было поставлено никаких практических вопросов о том, как помочь узникам гетто и концлагерей; не было призывов о помощи к гражданскому населению и партизанам. Не последовало поручений НКВД и Центральному штабу партизанского движения (ЦШПД) помочь узникам гетто и скрывающимся евреям на оккупированной территории СССР, что могло бы спасти жизнь тысячам и тысячам обреченных.
В последующий период войны тема Холокоста все меньше интересовала советское руководство. Вопрос возникал лишь в связи с необходимостью публикаций тех или иных сообщений о нацистских зверствах. Возможно, рост антисемитизма в стране, прежде всего на освобождаемых от врага территориях, оказался одним из решающих сдерживающих факторов. Тенденции умолчания о Холокосте с начала 1943 г. просматриваются все отчетливее. Примером этому может служить рассмотрение вопроса о публикации текста официальной информации о жертвах Бабьего Яра в сборнике актов ЧГК. Он обсуждался на высоком партийном и государственном уровне. Г. Александровым в текст первоначального сообщения была внесена существенная правка: везде встречающееся там слово "евреи" было заменено на "мирные советские граждане". Это произошло в феврале 1944 г. с согласия В. Молотова , А. Щербакова и руководителя Украины Н. Хрущева.
Позиция Кремля в этом вопросе не отличалась последовательностью. Менее чем через два месяца после рассмотрения вопроса о жертвах Бабьего Яра "инстанция" (как называли современники ЦК) разрешила начать подготовку "Черной книги". Это совпало по хронологии с самым торжественным мероприятием ЕАК - его III пленумом в Колонном зале Дома союзов. Если даже допустить, что это было важно для Кремля прежде всего во внешнеполитическом аспекте, то увязывать антисемитские тенденции во внутренней политике и замалчивание темы Холокоста было бы слишком прямолинейно.
В последний год войны вопрос о Холокосте встал перед советским руководством в связи с возможностью помочь узникам лагерей смерти и не допустить уничтожения евреев Венгрии. По мнению генерала В.Я. Петренко, дивизия которого принимала участие в боях за Освенцим, Сталин умышленно не ставил специальных задач по освобождению этого и других лагерей смерти, так как ни судьба евреев, ни судьба советских военнопленных его не интересовала. Причем Освенцим не был исключением. Так, еще летом 1944 г. советские войска не получали никаких директив Ставки по освобождению лагеря смерти Майданек.
Но такой подход был обусловлен и другими (вероятно, более важными) факторами. В 1944 г. союзники обсуждали вопросы о возможной бомбардировке Освенцима и подъездных путей к нему, а также предложение Германии обменять 1.000.000 евреев на грузовики и товары (миссия И. Бранда). Оба этих варианта возможных действий по спасению евреев были отклонены правительствами США, Англии и СССР. Советское правительство, наряду с правительствами союзных держав, несет ответственность за то, что ими было сделано далеко не все возможное для спасения жертв Холокоста.
Но у Кремля в этом вопросе была особая ситуация. Ведь на оккупированной территории жертвами геноцида оказались около 3.000.000 советских граждан.
Поэтому мотивы отсутствия действий по спасению тех, кто в этом нуждался, должны быть ясно поняты и оценены. Такой подход нисколько не умаляет заслуг Красной Армии, сначала остановившей врага, а затем нанесшей поражение оккупантам на советской территории и внесшей решающий вклад в разгром нацистской Германии. Без ее героических усилий евреи не только СССР, но и всего мира были бы уничтожены. Однако задача спасения евреев если и решалась советскими властями на официальном уровне, то лишь попутно.
Несмотря на личный бытовой антисемитизм Сталина, о котором соратники и родственники вождя оставили немало свидетельств, в период войны на государственном уровне юдофобия проявлялась лишь локально. Советское руководство не пошло на поводу у нацистской пропаганды и не стало даже в самый опасный для судеб страны период избавляться "от еврейского засилья". Вместе с тем нет никаких данных, что лично Сталин или его ближайшее окружение публично осудили бы такие явные проявления антисемитизма.
Сталин заимствовал у нацистов радикальное средство - наказание целых народов. Сделав вполне объяснимый и даже жизненно необходимый в критический период войны пропагандистский акцент на "выдающейся роли великого русского народа" в сопротивлении нацистам и их разгроме, Сталин дал импульс шовинистическим тенденциям в советской идеологии и практике. Евреи в эту схему - ни как отдельная категория жертв нацизма, ни как активные участники Сопротивления - совершенно не вписывались.
В отношении к Холокосту советского руководства и официальной пропаганды можно выделить две тенденции.
Во-первых, эта тема становится прерогативой интереса ЕАК и используется для укрепления контактов с международными организациями.
Во-вторых, замалчивание масштаба и целенаправленности нацистской политики против евреев СССР как следствие роста антисемитизма на освобожденных Красной Армией территориях и в советском тылу в результате нацистской пропаганды и бытовых взаимоотношений эвакуированных и реэвакуировавшихся евреев с местным населением.
Стремление практически весь период существования СССР после войны замолчать и принизить еврейскую трагедию, в немалой степени, объясняется непризнанием собственной ответственности за Холокост. Она состоит в отказе принять еврейских беженцев из Германии и оккупированных государств Европы в 1939-1940 гг., а также в том, что не были использованы все силы и средства для оказания помощи и спасения евреев - граждан СССР.
Библиография:

Из книги И А АЛЬТМАН, ХОЛОКОСТ И ЕВРЕЙСКОЕ СОПРОТИВЛЕНИЕ НА ОККУПИРОВАННОЙ ТЕРРИТОРИИ СССР

Вся книга выложена на сайте: http://jhistory.nfurman.com/shoa/hfond_120.htm
текст размещен с разрешения автора Ильи Альтмана

Russian Research and Educational "Holocaust" Center

Ul. Sadovnicheskaya 52/45

115035 Moscow, Russia

Tel: +7-495-953 33 62

Tel/Fax: + 7-495-951 58 76

e-mail: center@holofond.ru

homepage: www.holofond.ru