Николай Револин

Философский камень эволюции.

Версия 3.1.

Оглавление

Предисловие:

• 
  Ко второй версии
  

Вторую версию я посылал на конкурс в честь 80-летия ИФРАН. Даже на фиг мой ФиК оказался там никому не нужен — ни ответом, ни приветом меня не удостоили. Я понимаю филосологов из этой конторы— много таких как я — почти 200 работ прислали на конкурс — и все хотят и внимания, и признания. И потому, что понимаю, больше проситься “поиграть в этой песочнице” я не буду. Но все равно спасибо им — благодаря этому конкурсу я придал тому, что у меня к этому времени было написано, законченный вид. Так появилась вторая версия ФиКа.
Поиски Истины всегда были популярны на Руси. Увлекся этим делом и я. Свою Истину я нашел в эволюционной эпистемологии Карла Поппера. Но я не принял его теории в первозданном виде. Я инженер, поэтому и при работе с теориями К.Поппера использовал инженерный подход. Суть его состоит в том, чтобы взять известное устройство, переработать его, и в результате получить устройство с лучшими, иногда с отсутствующими у прототипа, свойствами. Так я и поступил с теориями Поппера. В данном случае, в отличие от обычной инженерной практики, я имел дело с объектами не физического, а третьего, по классификации К.Поппера, мира. Моя работа — это результат реинжиниринга эволюционной эпистемологии К.Поппера и его теории эволюции. Метод Карла Поппера от моего подхода отличается радикально — для решения заинтересовавшей его проблемы сэр Карл предпочитал использовать какую то собственную оригинальную теорию.

Результатом своей работы я остался доволен, и это естественно — я же ее, в первую очередь, для себя делал, чтобы удовлетворить свою потребность в познании сущности нашего бытия. Свою потребность я удовлетворил. Надеюсь, смогу и другим помочь в удовлетворении этой потребности.

Я не философ по профессии, но надеюсь, что те философы, которые ее будут оценивать, разделяют мнение Карла Поппера: «Все люди — философы». Прикладные аспекты предлагаемой теории должны сделать ее интересной и профессионалам.

Полученная теория эволюции человека дает все основания для того, чтобы причислить ту философию, к которой она относится, к прикладным наукам. Примеры ее прикладного использования я привожу в своей работе.

Свой «Философский камень» я закончил писать осенью 2007 г. Тогда я думал, что поставил в нем последнюю точку, и занялся другим делом. Но свое знакомство с трудами Карла Поппера продолжил, и в результате, «растекся мыслью по древу». У философского камня появились новые грани. Особенно много их появилось этой осенью, как будто в голове у меня созрел философский урожай. Сейчас я опять думаю, что поставил последнюю точку. Но не зарекаюсь, в связи с чем, и появился в подзаголовке работы номер ее версии.

29 ноября 2008 г.

• 
  К третьей версии
  

«У меня есть мысль, и я ее думаю», — эту фразу произносит отрицательный персонаж одного нашего старого фильма про революцию. Выглядит он при этом весьма комично. У меня тоже есть мысль, которую думаю, и думаю я ее уже в третий раз: все, что мог сказать принципиально нового в философии, я уже сказал.

Какой же я был довольный и счастливый, когда закончил первую версию! Целых полгода. После того, как я первый раз подумал мысль о своем вкладе в философию, во второй версии ФиКа появился цикл Поппера и кое-что по мелочи. И снова я был очень доволен собой, но не так долго и не так сильно, как в первый раз. И снова подумал я свою мысль. После этого, в третьей версии, к циклу Поппера добавился цикл Дарвина с эволюционным механизмом и еще кое-что, не столь существенное. И в третий раз подумал я свою мысль. Но не испытал я уже никакого довольства собой — гляжу я вперед и не вижу в обозримом будущем своей работы в законченном виде. Философией я занимаюсь в свободное от работы о хлебе насущном время, и его мне не хватает, чтобы сделать все задуманное. Поэтому и третья версия ФиКа — это не более чем очередной черновик, которому я придал законченный вид.

Если сравнить теорию с домом, то можно сказать, что стены и крышу я построил, а к отделке толком еще не приступал — по прикладным аспектам применения теории почти ничего не сделал. А хотелось бы еще и политэкономию новую сделать — она нам нужна не меньше, чем философия. В старой, что нам Маркс оставил (а другой я не знаю), совсем нет места для интеллектуальной собственности, поэтому ей и нельзя сейчас пользоваться. Но прежде, чем у меня до нее руки дойдут, надо с философией до конца разобраться. Когда это сделаю — не знаю.

12 февраля 2012 г.

Нет ничего практичнее хорошей теории.

Из Писания, по которому меня учили.

Забегая вперед:

Критерий истинности не применим к философским теориям. В попперовском мире каждая из них занимает свое место на полках для инструментов, с помощью которых подгоняют друг к другу пазлы с изображениями отдельных элементов физического мира, из которых складывают затем картину этого мира. Значимость и ценность этих инструментов определяется их востребованностью.

1. Очень долгое начало
   или На кой фиг нужна эта философия? Очень даже нужна, только не на фиг, а на ФиК.

Представьте себе такую картину: подхожу я на улице к группе молодых людей и спрашиваю: «Ребята, вам философия по жизни нужна?» Тут можно не ждать того, что тебе скажут — ответ будет написан на выражающих недоуменнее лицах: «Ты чё, мужик, с дуба упал?» Хорошо, если ребята будут трезвые, а то ведь могут и сами у тебя на лице свою философию нарисовать.

Другое дело, когда не видишь лиц возможных собеседников — в своем воображении можно нарисовать более приятную картину: ребята обрадовались такому вопросу: «А что, она у тебя есть? Давай ее скорее сюда, мы без нее жить не можем». Я, довольный такой заинтересованностью, отвечаю: «Все дам. Но погодите торопиться, разговор будет долгим».

«Нет ничего практичнее хорошей теории», — раньше я думал, что автором этого изречения является В.И.Ленин. Когда же с помощью интернета решил в этом убедиться, то узнал: так много известных людей любили его употреблять, что установить авторство в данном случае не представляется возможным. А для Ленина практичной хорошей теорией была теория Карла Маркса. Именно так ее во время моей учебы в институте преподносили нам наши преподаватели. И я им верил, поэтому и решил для себя , что мне нужна философия, когда услышал: «Философия — общая методология всех наук». С этого провозглашения могущества философского камня началось для меня изучение курса философии. Я этот постулат услышал в 1974 г., на третьем курсе, и воспринял его очень серьезно: «А дай мне, Философия, эту общую методологию, я хочу ей руководствоваться», — попросил я.

Естественно, что в первую очередь обратил я свой взор на марксистско-ленинскую философию, которой нас учили. Во все глаза глядел я на нее в упор, но никакой общей методологии так и не увидел. Скажи я о своих трудностях товарищам по учебе, им стало бы очень весело — “чайники” с потребностью в философии всегда были большой редкостью. И посмеялись бы надо мной мои товарищи, увидев и среди себя такую редкость. Товарищи мои были ребята смышленые и добрые, уж не упустили бы они случая напомнить мне еще про то, что на заборе написано, но на что забор нисколько не похож. Но, слава богу, сама Философия была ко мне благосклонной.

И она мне дала. Но ждать этого мне пришлось больше десяти лет — не был я настойчив в своих уговорах. И нашел я эту общую методологию в эволюционной эпистемологии Карла Поппера. Позже из биографии сэра Карла я узнал, что и он когда-то был “чайником” с потребностью в философии. Но, в отличие от меня, философией он начал серьезно заниматься еще в молодом возрасте. А я самостоятельно стал пробовать философствовать, прожив уже больше полувека.

Слово “чайник” как синоним слов начинающий, дилетант, новичок стало у нас использоваться относительно недавно, появившись в названиях переводных обучающих книжек из Америки. Мы пока не такие продвинутые в своей политкорректности, как тамошний народ, поэтому в нашем языке такое использование этого слова еще встречается редко — особо не церемонясь, называем в разговоре “чайников” лохами. По своему смыслу “чайник” занимает промежуточное положение между лохами и словами литературного языка: позволяет профессионалу явить свое снисходительное высокомерие, а с другой стороны, и для новичка не очень обидно. Поэтому и себя я назвал этим словом, хоть и был лохом, откровенно говоря.

А кто не лох в философии, не считая профессионалов? Тот, кто видит, что лес темный, и в него не суется, а если и суется, то ходит только по проложенным дорожкам, на которые ему специалисты укажут. Прошел и я по этим дорожкам, только не нашел обещанного, вот и потащился бродить по темному лесу, наслушавшись своих преподов марксизма-ленинизма.

В начале пути, хоть и не был я настойчив в своих исканиях, но во все закоулки философского леса, что мне попадались, старался заглянуть. Все это время я свято верил, что общая методология всех наук существует и, если ее найти, она поможет мне в познании мира, к чему я в молодые годы стремился.

Видел ли кто-нибудь мартышку, носящую очки? Я вот тоже не встречал людей, руководствующихся в своей деятельности общей методологией всех наук, т.е. философией. С различными философскими учениями я знакомился как крыловская мартышка с очками:
Вертит очками так и сяк:

То к темю их прижмет, то их на хвост нанижет,

То их понюхает, то их полижет;

Очки не действуют никак.

Всё было: и нюхал, и лизал, и уже был близок к тому, чтобы относительно философии сделать вывод такой же, какой мартышка сделала относительно способности очков улучшать зрение, т.е. готов был признать философские учения инструментами для переливания из пустого в порожнее. Но этого не случилось.

В 1984 или в 1985 г. одним из философских переулков, куда я забрел, оказалась книга Питера и Джин Медаваров «Наука о живом». В ней то я и нашел философский камень, им оказалась эволюционная теория Карла Поппера. В книге она называлась теорией экзосоматической или психосоциальной эволюции: «Экзосоматическая эволюция, или культурная, или психосоциальная возможна лишь благодаря передаче информации от одного поколения к другому по негенетическим каналам. Абсолютно господствующее положение среди этих негенетических каналов занимает язык. Возможно, именно потому, что тонкостью, гибкостью и способностью передавать информацию язык превосходит генетический механизм, экзосоматическая эволюция и оказывается гораздо более быстродействующим и мощным фактором изменчивости (по крайней мере, в человеческих популяциях), чем обычная органическая эволюция…

Попперовский «третий мир», описанный им в книге «Объективное знание. Эволюционный подход», — это удобное обозначение того, что передается от поколения к поколению в процессе экзосоматического наследования, или психосоциальной эволюции.

Экзосоматическая эволюция являет собой великое эволюционное нововведение человечества — этому процессу мы обязаны и нашим биологическим превосходством и нашим надеждам на будущий прогресс»¹.

Прошло еще почти двадцать лет с тех пор, как нашел я свой философский камень, прежде чем стал я пробовать им что-то делать — сам стал пробовать философствовать. Теперь вот, мои домашние никак не могут в толк взять: «И зачем “чайнику” какая-то там философия? Лучше бы что-нибудь полезное для дома, для семьи делал». Я понимаю недоумение своих родных и на них не в обиде. Посудите сами: мужику осталось четыре года до пенсии, в горы он никогда высоко не забирался — альпинизмом серьезно не занимался, — и вот нате вам, собрался сразу на Эверест подняться. Ну кто же поверит в успех такой затеи? Тут кто хочешь будет недоумевать. Мне и самому стрёмно, как молодые выражаются, от высоты той горы, которую покорить собрался, но все равно продолжаю на нее карабкаться. При этом я руководствуюсь строкой из писательского устава: «Пиши тогда, когда не можешь не писать». А близким моим спасибо уже за то, что не крутят пальцем у виска, глядя на мои потуги в области философии.
Сейчас о нашей партии² говорят в большинстве случаев плохо, я же, пользуясь случаем, хочу сказать ей спасибо — она заботилась о просвещении народа. С другой стороны, опубликуй я эту свою работу при советской власти, быть бы мне обвиненным в ревизионизме. Чем бы это для меня закончилось? В те времена сказать, что король голый, означало совершить преступление. Но в том, что советский король голый, уже мало кто сомневался. Этим и воспользовались его враги, подославшие к нам новых портняжек. Стали они нахваливать то новое платье, которое могут пошить для короля, утверждая при этом, что все могущественные короли мира ходят в таком платье. Народ на это повелся, от старого короля отрекся и выбрал себе нового, согласившегося носить новое платье. А как “обули” портняжки короля — одели его в новое платье, и стал он его носить, то увидел народ, что он такой же голый, как и старый, только вдобавок ко всему, ведет себя гораздо более неприлично, не иначе потому, что происходил из рода царя Гороха. Скоро узнал народ и то, что материал, из которого пошили портняжки платье королю, это ложь и демагогия.

Но есть у новой власти и свои достоинства: уже никому не возбраняется говорить о том, что король голый. Вот только новому королю, в отличие от короля старого, до того, кто и что о нем в народе говорит, больше дела нет. Надо отдать ему и должное — он энергично взялся за дело и, в результате успешно проведенных реформ Россия наконец-то вышла из застоя и стремительно вошла в период отстоя. При советской власти был у нас застой, а теперь, при демократии, у нас отстой. Разница есть. Хоть и гол новый король так же, как и старый, платье на нем уже другой модели — не социалистической, а капиталистической.

Главное же отличие застоя от отстоя заключается в том, что в период застоя были благоприятные условия для эволюционного роста человека, отстой же более благоприятен для его деградации. Я и сам как человек сформировался в период застоя; можно сказать, являюсь человеком застоя — только сейчас пытаюсь из застоя выйти, работая над своим философским камнем. А рос бы я в период отстоя, может и вовсе не было бы у меня никакого философского камня — думал бы я больше не о содержимом своей души, а о содержимом своих карманов, которое сейчас в основном и определяет социальный статус человека. В застое такого приоритета материального над духовным не было.

Короли меняются, меняются модели платьев на них, вид самих королей только почему-то принципиально не меняется. А что вы хотите — как могут портняжки, так и шьют. Но кое-что им все-таки удается: нравится мне в одном из наших новых королей то, что он человек слова — обещал удвоить ВВП, и удвоил. И не имеет принципиального значения то, что у второго ВВП имя и фамилия другие. Не важно и то, кто из этих ВВП будет № 1, а кто № 2. Главное свое дело король сделал — ВВП удвоил, а больше мы от него вряд ли чего дождемся. Как в отстой вошли, так в отстое и будем находиться, пусть этих ВВП будет хоть десять. В одном я твердо уверен — любой ВэВэПэ лучше любого ЕБэНэ. Такого не то что удвоенного, а и одного — не дай нам бог еще раз на нашу голову.

Про удвоение ВВП я написал в начале 2011 г., а в конце этого года в «Известиях» появилась статья, в которой Путина сравнивали с Брежневым. Непонятно почему, но ВВП такое сравнение не понравилось. Брежнев олицетворяет для нас период застоя, а у удвоенного ВВП сейчас появился реальный шанс стать олицетворением эпохи отстоя. Флаг ему в руки!

Большинству народа в отстое, в который завели нас вслед за королем портняжки-реформаторы, живется гораздо хуже, чем в застое, поэтому партия сторонников старого короля все еще внушительно представлена в парламенте королевства. Но и возврата к застою большинство народа уже не хочет: хоть и было в нем в чем-то лучше, чем в отстое, хоть и был старый король в чем-то лучше нового, только зачем он нужен — голый-то? Не хочу возврата старого короля и я, хоть и испытываю ностальгию по тем временам, когда не на словах, а на деле обеспечивалось нам наше право на труд, право на жилище; когда не нужны были нам в квартирах стальные входные двери и решетки на окнах первых этажей. А какие замечательные фильмы и мультфильмы в те времена умели у нас делать! Дороговато, однако, с нас взяли за свободу слова и предпринимательства, да и свободу слова подсунули убогую — короля бранить можно, а про начальника своего сказать плохо — боже тебя упаси, с этим все как при царе-батюшке стало. При советской власти со свободой слова на предприятиях и организациях получше было — была на начальников административная и партийная управа, потому и воровали они тогда гораздо меньше, чем ныне. Почти ангельская была номенклатура по сравнению с нынешней коррумпированной бюрократией. Если советский режим называть прогнившим, то тогда какими же словами надо красить нынешнюю российскую власть? Вот потому-то, хочешь не хочешь, а возвратиться в наше советское прошлое нам придется, после того, как найдем мы дорогу в будущее — узнаем, как из отстоя выбраться. Из этого прошлого надо забрать все хорошее, что мы там оставили, чего нам сейчас так не хватает, и без чего в будущем мы никак обойтись не сможем.

А еще, одолевают меня сомнения, когда гляжу на происходящее в королевстве: кто же нами правит — король или портняжки? Поэтому и пытаюсь я освоить портняжное мастерство, поэтому и понадобилась мне эволюционная теория Карла Поппера — из нее должно получиться неплохое платье для короля. А сейчас, похоже, ему новое платье и пошить-то некому — все королевские портняжки освоили новое прибыльное дело и переквалифицировались в наперсточников. Теперь они “обувают” уже не столько короля, сколько его подданных: «Что, опять под наперстком пусто? Ну ничего, не расстраивайся, когда-нибудь обязательно выиграешь, приходи в следующий раз. Посмотри на Европу и Америку — народ там давно играет и столько уже всего навыигрывал! Голосуй, не то проиграешь! Сердцем голосуй!» — хорошо ребята научились народ завлекать. Я то, грешным делом, всегда головой старался голосовать, да вот напасть — на всех последних выборах головой уже и голосовать не за кого стало. Теперь у нас все как у людей — наконец-то демократия победила окончательно.

В советское время я за что голосовал, то и получал, а в независимой России сколько раз голосовать не пробовал, все время в проигрыше. Больше я в эти игры не играю. Наигрался. Какая разница — честные выборы, или нет, если нет у меня уверенности в честности тех, за кого мне голосовать предлагают. И еще: у наперсточников всегда все по-честному — всегда тебе покажут, под каким наперстком выигрыш, ну а дальше — сам не зевай.

Думаете, это и есть демократия — этот самый большой громко шумящий и ярко сверкающий лохотрон под названием «Свободные выборы»? Скажете, что это я такой невезучий, а тому, кто настойчиво будет продолжать играть, рано или поздно обязательно повезет. Играйте, голосуйте, я от этого никого не отговариваю. Если выиграете, я этому только порадуюсь вместе с вами. В любом случае, это лучше любых игр в революцию. А я подожду, пока выборы не перестанут быть лохотроном. Может быть, дождусь — перестанем мы путаться промеж трех сосен, как промеж трех стаканов наперсточников, т.е., я хотел сказать, промеж четырех партий.

Социальная болезнь, которой мы болеем, называется рак, разновидность его — бюрократический. Раковая опухоль у бюрократии убила Советский Союз, сейчас она убивает Россию. Бюрократия, как правящий класс, сформировалась у нас под разглагольствования о бесклассовом коммунистическом обществе, поэтому существование номенклатуры — ядра бюрократии — советской пропагандой старательно замалчивалось. Разница между старой и новой бюрократией в том, что советская бюрократия действовала под прикрытием демагогии и соответствующей ей массовой культуры, основанной на коммунистической идеологии, а российская бюрократия впаривает нам идеологию общества потребления с помощью своей соответствующей массовой культуры, прикрывая это демагогией о свободе рынка, о свободе слова, о демократии. Смена идеологии пошла бюрократии на пользу — метастазы теперь распространяются быстрее и поражают ткани общества глубже. Российская бюрократия создала себе мощную опору в виде крупной буржуазии — наших олигархов — которые теперь принимают самое непосредственное участие в формировании ее номенклатуры. Здесь я Америку не открываю — все именно так и должно быть в соответствии с теорией империализма, в эпоху которого мы живем, будь он хоть индустриальный, хоть постиндустриальный, хоть информационный.

В этой связи я вспомнил три лица Егора Гайдара, которые он явил на закате своей политической карьеры. Это три его статьи: две в газете «Известия» и статья в журнале ЭКО («Экономика и организация промышленного производства»). Путь журнальной статьи до читателя долог, поэтому статья в ЭКО дошла до читателей почти в то же время, что и вышедшие с разрывом в несколько месяцев статьи в «Известиях». Сейчас же, по прошествии многих лет, мне и вовсе кажется, что свои три лика Егор Тимурович явил нам одновременно. В ЭКО он уверенно обосновывает основы своей экономической стратегии на посту премьер министра. В первой газетной статье, когда премьерское кресло под ним уже шаталось, Егор Гайдар пытается что-то анализировать, чтобы объяснить плачевные результаты своего правления, пытается что-то предложить, что-то понять. В следующей статье в «Известиях», когда он уже потерял свой политический пост, Егор Тимурович снова уверен в себе — он уверен, что знает того врага, который помешал ему добиться успеха — это бюрократия. На нее он и обрушивается со всей своей “пролетарской” ненавистью, которой он, видимо, научился, когда возглавлял журнал «Коммунист». Егор Тимурович знал, что писал — еще свеж был у него в памяти опыт руководства бюрократической государственной машиной. Беда этого человека заключалась в том, что к рулю этой машины он попал, не имея управленческого опыта. Отсутствие такого опыта аналогичным образом сказывается на делах и других наших правителей. К сожалению, российская номенклатура, в отличие от советской, формируется не по признакам наличия профессиональных знаний и навыков. Под крики: «Дорогу профессионалам!», к рулю управления страной встали люди, не имеющие в этом деле профессионального опыта. По причине управленческого непрофессионализма и результаты ее управления страной столь неутешительны.

Значит, господа доктора, говорите, что социальный рак лечится лекарством «Свободные выборы»? Ну-ну… Помогай вам бог, господа. Безусловно, это лекарство нам поможет. Если будет демократия. Мы сможем сказать, что она у нас есть, когда управленческая номенклатура будет формироваться при помощи демократических процедур. И что еще мы должны помнить — если улучшения долго не будет, то будет все больше желающих воспользоваться какой-нибудь разновидностью лекарства, которое предложил Маркс, когда болезнь изничтожается посредством ликвидации ее носителей.

От писателя Михаила Веллера услышал я замечательную эстонскую пословицу: «Мельница Господа Бога мелет медленно». Действительно, куда уж медленнее! Было время, когда думали мы, что для того, чтобы все было так, как надо, нужен нам помазанник божий в лице батюшки царя. Потом был промежуточный советский этап строительства своего варианта коммунистической утопии К.Маркса, во время которого заметно подросли мы: теперь, чтобы мы думали, что все у нас так, как надо, нужны нам уже честные «Свободные выборы». Бог даст, и до более совершенной демократии дорастем. Но неужели этого нам еще целый век ждать придется!? Боюсь я, что нет у нас больше возможности ждать так долго. А нельзя ли что-нибудь сделать, чтобы мельница крутила свои жернова побыстрее? Может быть, и можно, но чтобы узнать это, надо прежде знать устройство самой мельницы.

Мельница Господа Бога — это мельница эволюции. «У кого жажда, у того и ноги» — другая понравившаяся Михаилу Веллеру эстонская поговорка. Руководствуясь ей, отправимся постигать устройство божественного механизма. Начнем это с рассмотрения концепции трех миров Карла Поппера.

2.