Этот бой, эта битва воспринимаются как война священная. Название пес­ни В.Лебедева-Кумача и А.Александрова, ставшей гимном Великой Отечест­венной, раскрывается во всем его сокровенном смысле: битва становится действительно священной. В стихотворении орловского поэта Геннадия По­пова, так и называющегося "Священная война", воспоминания о военной по­ре, когда эта песня звучала, "как торжественный молебен", перерастают в предчувствия новых - уже последних - битв:
Да сохрани нас, Вседержитель,

Россию зреть в кровавой мгле,

Спаси последнюю обитель

В грехе живущих на земле...

Спаси, Господь, мою планету:

Грядёт священная война.

Пронзительным трагизмом и щемящей безысходностью наполнено стихо­творение Евгения Семичева:
Полк расформирован... До свиданья,

Воинство, ушедшее в запас.

Списанное обмундированье

Жёлтый дом зачислил на баланс.

Сумасшедшим выдали шинели

Грубого армейского сукна.

И они, болезные, запели,

Выстроившись в строй: «Вставай, страна!»

Грянул скрежет рваного металла

В голосах, поющих вразнобой.

Но страна огромная не встала

Из руин на новый смертный бой.

Заскулили во дворе собаки,

Поприжали уши и хвосты.

Санитары - бравые вояки,

Ошалев, попрятались в кусты.

Песней доведенная до точки,

Нянька прокричала на бегу:

«Не печальтесь, милые сыночки,

Не сдадимся заживо врагу!..»

И - пошли колонной брат за братом

Защищать великую страну –

Родины последние солдаты

На свою последнюю войну.

С головокружительной высоты перевала, разделяющего тысячелетия, вид­но далеко вперед и назад. Эта перспектива - не только историческая, но и эсхатологическая — определяет взгляд на Россию в единстве ее давнего и не­давнего прошлого, настоящего и будущего, позволяет увидеть весь ее исто­рический путь как путь крестный. С предельным душевным напряжением, почти непереносимой мукой выразил это ощущение Николай Тряпкин в од­ном из своих поздних стихотворений:

Мать

Когда Он был, распятый и оплёванный,

Уже воздет,

И над крестом горел исполосованный

Закатный свет, -

Народ притих и шел к своим привалищам —

За клином клин,

А Он кричал с высокого распялища —

Почти один.

Никто не знал, что у того Подножия,

В грязи, в пыли,

Склонилась Мать, родительница Божия,

Свеча земли.

Кому повеем полустон таинственный,

Кому повеем?

«Прощаю всем, о Сыне мой единственный,

Прощаю всем».

А Он кричал, взывая к небу звездному,

К судьбе Своей.

И только Мать глотала кровь железную

С Его гвоздей...

Промчались дни, прошли тысячелетия, '

В грязи, в пыли... ;

О Русь моя! Нетленное соцветие!

Свеча земли!

И тот же крест - поруганный, оплеванный.

И столько лет!

А над крестом горит исполосованный ..>

Закатный свет.

Всё тот же крест... А ветерок порхающий -

Сюда, ко мне:

«Прости же всем, о Сыне мой страдающий:

Они во тьме!»

Гляжу на крест... Да сгинь ты, тьма проклятая!

Умри, змея!.. О Русь моя! Не ты ли там - распятая?

О Русь моя!..

Она молчит, воззревши к небу звездному

В страде своей.

И только сын глотает кровь железную

С её гвоздей.

(1993)

В лирике Виктора Дронникова воплощены те же муки, те же страдания -муки поэта и страдания Родины: "В моменты молитвенных и экстатических состояний... когда происходит сообщение с пространствами России, поэт че­рез божественность ее и святость, через ее красу, при своей обнаженной до болезненности чувствительности улавливает и прозревает нечто страшное по своей структуре. То, что касается России. Привычное уже: "О Русь моя, ты вновь в тумане Междоусобиц и клевет…" заканчивается категорично, так спокойно-категорично, кажется, никто еще не говорил, и оттого страшно: "Прощайте, бедные славяне, У вас России больше нет".

Но и в других стихотворениях, и не только В.Дронникова, звучит эта безысходность, вновь и вновь возникает образ распятой России:

Опять, как в семнадцатый год,

Нет выхода - нет и исхода.

И чёрный немыслимый гнёт

Опять на закорки народа.

Всё те же грядут времена,

Всё те же посулы богатства.

Россия, ты снова одна,

Как вечная узница братства.

Родная, в веках золотых

За что же, за что же ты билась?

Трава на могилах пустых

От ужаса зашевелилась.

(В.Дронников)

Защити, Приснодева Мария!

Укажи мне дорогу, звезда!

Я распятое имя «Россия»

Не любил ещё так никогда.

На равнине пригорки горбами,

Перелески, ручьи, соловьи.

Хочешь, я отогрею губами

Изъязвленные ноги твои.

На дорогах сплошные заторы,

Скарабей, воробей, муравей.

Словно Шейлок, пришли кредиторы

За трепещущей плотью твоей.

Оставляют последние силы,

Ничего не видать впереди.

Но распятое имя «Россия»,

Как набат, отдаётся в груди.

(Владимир Костров)

Колесо

Это - волки кричат благородных кровей,

Что едали на горькой Руси матерей.

Это - рыбы державных кровей осетра,

Их кормила собою в пучине сестра.

Это - рожь, что черней погребальных венков.

Сколько съедено ею дворянских полков!

Это - почва, впитавшая столько святынь,

С голубыми кровями, как небо, полынь.

Это - жизнь, поглотившая столько смертей,

Что от бронзы не видно последних людей.

Это - Русь, как распятая мукой ладонь,

Что Господь положил на кромешный огонь.

(Михаил Шелехов)

* * *

"А может быть, России вовсе нет". (Г.Иванов)

"России нет" (Ю.Кузнецов)
Не искал я слов красивых,

Мысль пришла, как пуля в лоб:

«Положенье у России –

Положение во гроб».

Написал и тут же каюсь

В написанье страшных слов.

Я, допустим, ошибаюсь.

А Иванов? Кузнецов?

(Николай Зиновьев)
Россия

Под крики шайки оголтелой

Чужих и собственных Иуд,

Тебя босой, в рубахе белой

На место лобное ведут.

И старший сын указ читает,

А средний сын топор берёт.

Лишь младший сын ревьмя ревёт

И ничего не понимает.

(Н. Зиновьев)

Исторические эпохи накладываются одна на другую, сопрягаются, сливаются в единый образ изначальной России, всегда - ныне и присно - противо­стоящей мировому злу. Чувство Родины делает поэта современником всех периодов ее истории, позволяет увидеть постоянную духовную составляю­щую жизни России и ощутить себя частицей всей русской судьбы, звеном в единой цепи поколений, спаянной неразрывно, навсегда. "Оглянусь: привет, Россия! Гляну глубже: здравствуй, Русь!" - так выразил сущность чувства этой кровной причастности славному и горькому прошлому Родины Николай Рачков. Единый образ Святой Руси, неименной в своей сокровенной сущно­сти, возникает в поэзии Елены Кузьминой, в частности, в стихотворениях цикла "Димитриевская суббота":

«Не многие вернулись с поля...»

Мы с тобою умрём в один день, в один час.

С этой верою - милостив Бог! - доживать веселей.

Я всё думаю: чтобы в России для нас,

да чтобы в России - и не хватило полей?!

Было время - боялась бездорожных равнин,

теперь не заблудимся: препояшут и поведут.

Ты же России, знаю, преданный сын.

Преданных на Руси не жалуют и предают.

А к первому Спасу пойду столицы окрест -

с узелком, с посошком, как бабки встарь, помолясь,

по святым дорогам, святым лесам да святым полям,

по святым... а не святых тут и нет мест.

Здесь мать Рахиль оплакивала сыновей.

Ныне радуется о спасении их....

Страшно гореть на кострах городских огней

и замерзать в переулках слепых, глухих.

- Мати Рахиле! С небесной взгляни высоты:

где поля чисты, где снега белы?Али всё - темно?!

- И снега белы, и слова твои, жено, пусты:

Всюду бранное поле, всюду чистое поле одно.

На последнюю битву за Родину подымаются воины, сражавшиеся за нее и на поле Куликовом, и на Бородинском поле, и под Сталинградом. Бок о бок с павшими и живыми встает на защиту России ее святое воинство, и в этом — последнее упование, последняя надежда:

Войска небесной обороны

Святая Русская держава

В кровавый дым погружена.

Её поруганная слава

Земному взгляду не видна.

Исполосованы знамёна.

Но над изменой и враньём

Войска небесной обороны

Ещё глядят за окоём.

Дом Богородицы, Россия,

Твои поля и города,

Враждебной отданные силе,

Горят от боли и стыда.

Полки, бригады, батальоны

Отгородились от своих.

Войска небесной обороны

Одни за мёртвых и живых.

И по невидимому следу,

Не преклоняя головы,

Святые ратники победы

Сойдут из вольной синевы.

И беззаконные законы

Не одолеют Русь, пока

Над нею держат оборону

Её небесные войска.

(В.Верстаков).

То, что бессмертная душа России - Святая Русь, открывается сегодня мно­гим поэтам. Россия воспринимается как последний оплот человечества, по­следнее оправдание его существования. И потому от судьбы ее зависит судь­ба всего мира. Строки Геннадия Попова: "Спаси, Господь, мою планету: Идет священная война", - перекликаются со словами Николая Зиновьева:

Давно по миру слух ползёт,

В умах родившись не в убогих:

Россия скоро упадёт.

Не веселитесь наперёд!

Коль упадёт - придавит многих.

А может статься, что и всех.

Что, кроме мокрого следа,

Тогда останется от мира?

Молитесь лучше, господа,

За нашу Русь, а то - беда.

Но это осознание оказывается неразрывным с ощущением физической ги­бели Родины и ее воскресения. Восклицание-протест: "Россию рано хоро­нить", - сменяется в стихотворении Василия Козлова горестно торжествую­щим: "Россию поздно хоронить - Она уже воскресла". "Воспевать ли, отпе­вать ли Нынче Родину мою?" - вопрошает Николай Зиновьев. Во многих стихотворениях возникает образ претерпевшей распятие и уже воскресшей России. Она снова сияет в своей славе, является в облике Святой Руси, но уже - на небесах, в Господних руках, недоступная злу.
В надзвёздном царственном эфире,

Где дух на троне, а не плоть,

Один, один безгрешный в мире

Всемилостивый наш Господь.

В руках, как дивное сказанье,

Наполненная по края,

Сияет чаша со слезами,

И это Родина моя.

(Николай Рачков)
Как свечи, зажгутся холодные звезды.

На траурном небе означится след:

России душа величаво и грозно

Взметнётся в бессмертье, где времени нет.

(Геннадий Попов)

Последний день, когда "в срок назначенный, в час ночной задохнулось время от боли", встает в стихотворении Елены Кузьминой. Россия уходит в свой небесный дом, где:

Запоздалый отряд встречает

Благоверный Димитрий князь.

Тех, которые возмогли

В день последний отстаивать право

Славить Бога Русской земли.

Богу Русской земли - слава!

Для сынов Отечества Родина - не "эта страна", а родная земля, могущест­во которой, как писал Глеб Успенский, "с глубочайшею силой и простотой указано еще в стариннейшей былине о Святогоре-богатыре"; та земля, кото­рую, по слову Анны Ахматовой, мы "зовем так свободно своею", потому что "ложимся в нее и становимся ею". Мы - земля, "земнии убо от земли создахомся и в землю туюжде пойдем". Родная земля - это не только сторона, где человек родился, но и земля, состоящая из праха родных людей, к которым суждено уйти и потомкам, то есть в самом прямом, буквальном смысле земля родная.

«Во дни сомнений...» (Иван Тургенев)

Во дни сомнений роковых

И тайн глубоких
Я вспоминаю всех живых
И всех далёких.
Они проходят чередой,
Как тень за тенью.
Потом становятся звездой,
Водой, сиренью,
Туманом лёгким луговым,
Долинным зноем
Над бестелесным и немым
Земным покоем,

И нет ни мёртвых, ни живых...

И нету силы

Окликнуть каждого из них,

Они - Россия.

(В.Дронников)

Никакой - даже самой неуловимой - границы не провести между помня­щими свое родство Иванами и Родиной. И потому последней линией оборо­ны становится родовое кладбище:
Потому что я русский, возлюбивший отчаянно землю,

Где бесплодные бабы налившийся колос растят,

Я фамильный погост как последний окоп свой приемлю

И, ступив на колени, расту на державных костях...

(Н. Тряпкин).
Оттого так сильны чувства вины и ответственности, которыми проникнута современная патриотическая лирика. Это ответственность и перед отцами, сумевшими защитить Родину и спасти мир от фашизма, и перед самой Росси­ей.
Отец, я тебя не забуду.

Прости мне до срока вину,

Что я не сберёг от Иуды

Великую нашу страну.

На кладбище Шуйском старинном

Над нашей родною рекой

Прости согрешившему сыну,

Что не уберёг твой покой.

В боях на Востоке и Юге

И я не боялся огня.

Но в жизненном замкнутом круге

Враги обманули меня.

Не жду ни подмоги, ни чуда,

Прости мне до срока вину.

Отец, я тебя не забуду.

Отец, я верну нам страну.

(В.Верстаков)
У карты бывшего Союза

С обвальным грохотом в груди

Стою. Не плачу, не молюсь я,

А просто нету сил уйти.

Я глажу горы, глажу реки,

Касаюсь пальцами морей,

Как будто закрываю веки

Несчастной Родине моей...

(Н.Зиновьев)

Совестливость русского человека, покаянный настрой души порож­дают осознание жгучей вины - и личной, и всего поколения - за уни­женное и разоренное состояние Родины. "И в том, что рыщет смерть в России, Мы виноваты. Все. Все. Все" - не пытаясь оправдаться, говорит Николай Зиновьев. Но виноваты не потому, что добровольно и сознательно поклонились злу, а потому, что оказались слишком довер­чивы и беззащитны, не сразу распознав его или не найдя в себе силы противостоять ему так, как делали это на полях сражений отцы, деды и прадеды, те, к кому обращены строки Татьяны Мироновой:

А ну как поднять их всех вместе

Из горькой землицы - гляди:

Спят часовые чести

С раной сквозною в груди.

Эх, мужики, родные,

не ремесло - война.

Выдохнут, неживые –

Россия у нас одна!

Показательны сближения, совпадения в стихах современных рус­ских поэтов. Они, конечно, не объясняются сугубо поэтическими влия­ниями или тем паче заимствованиями, но отражают общность душев­ного настроя — не на собственные частные переживания, а на воспри­ятие боли и страдания Родины. Это очень точный и тонкий настрой, и потому поэтам дано слышать голоса павших и живых, голос родной земли. Нет ничего удивительного в том, что строки Виктора Верстакова дословно совпадают с приведенными выше. Это означает лишь то, что поэты услышали правильно:
Слева кресты и справа,

А впереди - война.

Много нас у Державы.

Держава у нас одна. Смерть не труднее жизни,

Если в бою она.

Много нас у Отчизны.

Отчизна у нас одна.

Как впереди красивы

Русские времена!

Много нас у России.

Россия у нас одна.

Время диктует необходимость сражаться и умирать за Россию на этой не­объявленной, но настоящей войне. Без России русскому человеку жить не­возможно. И потому умереть за Родину - не подвиг, не жертва, а единствен­но возможный выбор — быть с ней до конца:

Выходил я в полюшко, выходил я в чистое,

Был я молод, верил я - всё мне по плечу,

В урагане, в битве ли устою и выстою,

А случится погибать - глаз не опущу.

А цвело то полюшко голубым да розовым,

Думалось, мечталось мне - как в честном бою

Я помру за милую, я помру за родину,

Я помру за родину советскую свою.

Не ходил я на войну, не пришёл с победою,

Но пока всё думалось да мечталось мне,

Как случилось-сделалось, сам того не ведаю,

Глянул я на родину, а она в огне.

Выхожу я в полюшко, выхожу я в чистое,

Стала моя силушка не нужной никому,

Ни дымка, ни выстрела, - только я не выстоял,

Никого не предал я, а глаз не подниму.

Жалко, мои милые, жалко, мои родные,

Голосите, вороны, я ж вам подпою –

В поле, под забором ли - всё равно за родину,

Я помру за родину великую мою!

(Владислав Артёмов)

Песня

Пусть красные звёзды в Кремле погасили,

Пускай над Москвою кружит вороньё.

Но если мы жить не смогли для России,

Давайте сегодня умрём за неё.

Быть может, на свете есть земли красивей,

Где небо безоблачней, легче житьё.

Но если мы всё же родились в России,

Давайте сегодня умрём за неё.

Пускай нас невесты вернуться просили.

Однажды не сдержим мы слово своё.

И если в бою не спасём мы Россию,

Давайте сегодня умрём за неё.

(В. Верстаков)

То, что судьба России является не темой, не мотивом — главным содержа­нием, душой и сердцем русской поэзии последних лет, обусловливает и яв­ную связь современной лирики с традициями отечественной поэзии XIX -XX веков, ее подчеркнутую укорененность в русской словесности. Чувство сыновства, кровного родства распространяется и на восприятие творчества предшественников, певцов земли Русской, прозрения и открытия которых становятся жизненно необходимыми современным поэтам. Потому так явственна перекличка Виктора Дронникова с великим Тютчевым, потребность Николая Рачкова в Некрасове, общая близость корневых русских поэтов с Есениным, Клюевым, Рубцовым, народными песенными традициями. Установка на новаторство ради самоутверждения, на эксперимент, игру со словом сегодня для поэтов-патриотов невозможна. Это вопрос не формы, а сути. Лирика - самое субъективное, индивидуальное искусство - становится сегодня, словно песня в годы Великой Отечественной войны, выразителем народного сознания, она стремится к собиранию, а не к обособлению. Осознанная установка на верность традициям - свидетельство зрелости, поэтической мощи и внутренней спокойной уверенности, независимости от литературной моды и лекарство от честолюбия. Презрев индивидуализм, самопогруженность и безбрежную рефлексивность, русская лирика рубежа тысячелетий обретает себя в новом качестве, действительно становясь голосом России.

Образы, в которых предстает Родина в современной поэзии, также укоренены в отечественной литературной традиции, продолжая и развивая ее. Органичность лирического образного ряда обусловлена безошибочностью исторического чувства, прозрением сущности современной эпохи. Персонифика­ция России в женском образе, характерная для отечественной литературы, начиная с Ломоносова, в современной лирике оказывается возможной в единственном воплощении: в образе старой матери, поруганной и унижен­ной. Ее распинают на кресте, ведут на казнь, оставляют умирать в нищете. Немыслимо увидеть сегодня Родину в облике гоголевской Катерины, некра­совской Дарьи, различить прекрасные черты нестареющей русской красави­цы-Ярославны лирики Блока. Не "плат узорный до бровей", а нищенские об­носки, не горящие черной смородиной "угли-очи", а ослепшие от слез глаза, не "боярышня соболья", а согбенная старуха... Такой является Россия Нико­лаю Зиновьеву:
Не потому, что вдруг напился,

Но снова я не узнаю -

Кто это горько так склонился

У входа в хижину мою?

Да это ж Родина! От пыли

Седая, в струпьях и с клюкой.

Да если б мы её любили

Могла ли стать она такой?

Похожий образ возникает и в стихотворении Вадима Еремина "Родина":
Старуха с кривою клюкою

Застыла над сонной Окою.

По пояс в репьях и колючках

Вздыхает о внуках и внучках.

Собак ненасытная свора

Со старой расправится скоро.

Заката прощальные звуки

Не слышат беспечные внуки.

Различить в этой поруганной старости облик Святой Руси и великой державы, может быть, и непросто, но необходимо, как необходимо, возмужав, встать на защиту, чтобы не отзывался призыв Николая Рубцова: "Россия, Русь! Храни себя, храни!" горьким откликом Ольги Фокиной:
Россия, Русь, храни себя, храни:

Твои сыны хранить тебя не могут!

У них свои дела не слава Богу,

Свои заботы... так что - извини.

Россия, Русь! Храни себя сама,

И если впрямь - безвыходно и туго,

Назло врагам, сплети себе кольчугу

И бейся за хоромы-терема.

Храни себя, храни, Россия, Русь!

Распахивая поле, веруй свято:

Твои подзагулявшие ребята

Авось, ещё опомнятся... Не трусь!

Авось, ещё с повинною придут

За все перед тобою прегрешенья

И - жизнь не в жизнь без твоего прощенья! -

Стыдясь и каясь, в ноги упадут.

Тебе в привычку - верить, ждать, любить,

Не помнить зла, прощать обиды близким,

Тебе не оскорбительно, не низко

Блаженной ли, святой ли - быть ли, слыть...

А если, мать, ты сделалась больна?

А если конь-надёжа обезножел?

- Ну что за блажь! Такого быть не может.

Ты не имеешь права. Не должна!

.. .Тебя разбудят, кнут употребя...

Но дело ли - сердиться на сыночка?!

При плуге, при кольчуге, в лапоточках,

Стой, как стояла! И храни себя.

Теперь черед сыновей и дочерей - защищать и спасать, не предавать и не отступаться – "до конца, до смертного креста". Повторять, вслед за Викто­ром Дронниковым: "О Господи, молю и впредь, Хоть сквозь пустыню, Но дай на Родину смотреть, Как на святыню". И твердить, вопреки всему, вслед за Светланой Сырневой: "Наша Родина самая сильная, наша Родина самая светлая".

Прописи

Помню осень стоит неминучая,

Восемь лет мне, и за руку мама:

"Наша Родина - самая лучшая

И богатая самая".

В пеших далях - деревья корявые,

Дождь то в щёку, то в спину,

И в мои сапожонки дырявые

Заливается глина.

Образ детства навеки -

Как мы входим в село на болоте.

Вот и церковь с разрушенным верхом,

Вся в грачином помёте.

Лавка низкая, керосинная

На минуту укроет от ветра.

"Наша Родина самая сильная,

Наша Родина самая светлая".

Нас возьмёт грузовик попутный,

По дороге ползущий юзом,

И опустится небо мутное

К нам в дощатый гремучий кузов.

И споёт во все хилые рёбра

Октябрятский мой класс бритолобый:

"Наша Родина самая вольная,

Наша Родина самая добрая".

Из чего я росла-прозревала,

Что сквозь сон розовело?

Скажут: всех вас обворовала

Безрассудная вера!

Ты горька, как осина,

Но превыше и лести, и срама -

Моя Родина, самая сильная

И богатая самая.

Традиционна для русской литературы и символизация природы, неотде­лимой от образа Родины. В слиянии пейзажа и портрета предстает Россия Блока: "А ты всё та же - лес, да поле, Да плат узорный до бровей". В кровеносную систему отечественной поэзии вошли лермонтовские "дрожащие ог­ни печальных деревень" и "дымок спаленной жнивы", некрасовские "и мо­ховые болота, и пни", есенинские "малиновое поле и синь, упавшая в реку", рубцовские "ивы, река, соловьи". Восприятие природы как воплощения Ро­дины не исчезло и у современных поэтов. Более того, оно обостряется и дра­матизируется, образная символика сгущается, вбирая в себя все знакомые традиционные смыслы и обогащаясь новыми. Так, "рябиновая роща на об­рыве" Николая Зиновьева вызывает в памяти цветаевское видение России: "Рябина - седыми спусками... Рябина! Судьбина русская".

Пусть ваши дни напрасно не мрачатся,

Не привыкать с Россией нам прощаться.

Такая доля нашей выпала Отчизне:

Ни смерти не даёт ей Бог, ни жизни.

Стоять ей так на грани, на краю,

Осмысливая избранность свою

До самого до Страшного суда,

Покачивая нас туда-сюда

В душевной смуте вечной и надрыве

Рябиновою рощей на обрыве...

Природа становится тем языком, которым Родина пытается разговаривать со своими детьми.
Небес взыскующее пламя.

Высь, отраженная в реке.

Русь разговаривает с нами

На материнском языке.

Как разговаривает млеком

Кормящая младенца мать.

И надо быть не человеком,

Чтоб слов ее не понимать.

Дождями, облаками, снами...

Про наше кровное житьё

Русь разговаривает с нами.

Почто не слушаем её?

(Е. Семичев)

Более того, природе приходится быть и врачевателем ран - и самого чело­века, и поруганных им святынь, терпеть мучения, сознательно идти на них, чтобы спасти живую душу народа. Так, береза из пейзажного символа России перерастает в стихотворении Виктора Дронникова в ее действенное вопло­щение:

Прости мне в пречистом сиянье

За тёмные годы мои.

На тёплой заре покаянья

Не поздно молить о любви.

Не поздно в берёзовой чаще

Заплакать, не чувствуя слёз,

О всех, над землёй просиявших

Сияньем соборных берёз.

Когда над бесовством и срамом,

Как древняя совесть земли,

На крыши поруганных храмов

Босыми берёзы взошли.

Прости мне их крестную муку,

Где страшно и глянуть в провал.

Как будто им светлую руку

Скорбящий Господь подавал.

Но и сама русская поэзия сегодня, благодаря мощи и чистоте ее слова, глу­бине прозрения, богатству чувств, способности привести читателя через стра­дание и трагедию к катарсису, является действенной силой, призванной по­будить и к сопереживанию, и к действию. Голос современного поэта вновь звучит, "как колокол на башне вечевой":

Как ликует заграница

И от счастья воет воем,

Что мы встали на колени.

А мы встали на колени

Помолиться перед боем.

(Н. Зиновьев).

Автор - Галимова Елена Шамильевна, профессор кафедры литературы Поморского государственного университета имени М.В.Ломоносова (г.Архангельск)