Александр Акулов

БУКВЫ ФИЛОСОФИИ
Второе измененное издание

Санкт-Петербург

2010

УДК 111+130.3

ББК 84.Р7

А 14

Александр Акулов. Буквы философии. Издание второе измененное. СПб., 2010. — 605 с.

© Ал. Акулов. Буквы философии. 2001,2003.2010

Акулов Александр Сергеевич. Буквы философии. Философский труд.

Первое издание: Т. 1 (Части 1–2) — СПб., 2001; Т. 2 (части 3 — 7) — СПб., 2010

ISBN 5 – 88407 – 069 – 1

ISBN 5 – 88407 – 110 – 8

Технический редактор: С. Ефимова

______________________________________      Подписано в печать 05.05.2010. Формат 60 х 84/16. Усл. печ. л. 38,4. Тираж 21 экз. Зак. 55.

SUMMARY

"The Letters of Philosophy" by A. S. Akulov is a philosophical work which is not a monograph or a historically-philosophical study. The books concepts lie most­­ly outside the Rus­sian, European or any other traditions.

The book considers four principles of philosophy. Two of these principles are related with subjective conditions, the other two — with reduction-developed objective limits.

The author establishes a strict demarcation line bet­ween the "ideal" and the "phenomenal", performs non-pos­tulative trans­census, infers the structu­relessness of objective being in its own right, invents an idea of "clo­sed-up" and "warped" subjectivities — buffers bet­ween the pure objective and the here/now permeable subjective. This makes the commonplace and scientific visions of the universe appear as inferior (mou­lage) displays.

The final sections of the book represent more than fourty various paradoxes (used in the preceding statement as a pecu­liar kind of "empirical material") and a detailed term voca­bulary.

RESUME SOMMAIRE

Le livre de A. S. Akoulov "Lettres de philosophic" est une oeuvre philosophique qui ne représente aucune mono­gra­phic ou étude historico-philosophique. La con­cep­­tion du livre est, en géné­ral, hors de la tradition rus­se, européenne ou d’autre.

Dans le livre sont vues quatre origines de philo­sophie. Deux de ces origines sont liees avec les con­ditions subjectives, deux autres avec les limites objec­ti­ves introduites d’une façon objec­tive.

L’auteur délimite nettement "idéal" et "phéno­mé­­nal", pro­duit un transensus sans postulat, fait la con­clu­sion con­cer­nant l’être objectif indépendant, introduit l’image des subjec­tivités "claqué­es", "enve­lo­ppées" — tampons entre purement objec­tif et ici — maintenant transparent sub­jectif. Les visions du monde ordinaire et scientifique dans ce cas deviennent des déve­loppements inférieures (de moulage).

Les derniers chapitres du livre c’est la description de plus de quarante paradoxes différents (utilisées dans la description pré­cédente comme une "matiére em­pi­rique" spéecifique) et un voca­bulaire détaille de termеs.

КРАТКАЯ АННОТАЦИЯ

Книга А. С. Акулова "Буквы философии" — фи­ло­­­­софский труд, не представляющий собой обыч­ную мо­но­графию или историко-философское ис­сле­до­ва­ние. Кон­цепции книги находятся в основ­ном вне рус­ской, европейской или иной традиции.

В книге рассмотрены четыре начала философии. Два из этих начал связаны с субъективными усло­ви­ями, два — с редуктивно выводимыми объ­ек­тив­ны­­ми пре­де­ла­ми.

Автор резко разграничивает "идеальное" и "фено­ме­­наль­ное", производит беспостулативный транс­­­­цен­зус, приходит к выводу о бесструк­тур­нос­ти само­сто­­я­тель­ного объек­тивного бытия, вводит представ­ление о "схлоп­нутых", "завернутых" субъ­ек­­­тив­нос­тях — буфе­рах между чистым объек­тивным и здесь-те­перь про­ни­ца­­емым субъективным. Обыденные и на­уч­ные вúденья мира при этом оказываются непол­ноценными (му­ляж­ны­ми) раз­вертками.

Заключительные разделы книги — описание более сорока различных парадоксов (используемых в пре­ды­ду­щем изложении как своеобразный "эмпи­ри­чес­кий ма­те­риал") и подробный словарь терминов.

ПРЕДИСЛОВИЕ 1991 ГОДА

Прошло ровно 20 лет со времени написания ос­нов­­ных разделов книги. Несмотря на расширение объ­ема и другие изменения, главный метод, приме­няемый в ней, — метод ментально-логического пог­ру­­­­жения — не претерпел сущест­венных из­ме­нений. По структуре и содержанию книга не является ни обыч­ной моно­графией, ни циклом трактатов. Можно заявить, что читателю пред­ложена новая фи­ло­соф­ская система, если не понимать пос­ледний термин в классическом смысле.

К сожалению, история философии (как ди­сцип­ли­на) по-прежнему доминирует над самой философией. Но содержанием последней может быть только фи­ло­­­­соф­ствование на основе нового увиденья, неза­ви­симо от достижения или обхода ста­рых ин­тел­­лек­ту­альных вершин. Их вид и ракурс не может быть повторенным, в этом — сходство философии с искусством.

Легко ответить на вопрос о том, почему именно приходится представлять "систему" и начинать ее с условно-методического нуля. В прошлом философии можно видеть по крайней мере два критических момента: появление логических апорий и открытие субъ­екта. Логические апории до сих пор не нашли для себя должного применения и объяснения в фи­ло­со­фии и математике, и это вызывает сомнения и насто­роженность по отношению к названным об­лас­тям. Если приоритет в формулировании первых до­шед­ших до нас апорий принадлежит элеатам, то собственно открытие субъекта — Новой евро­пей­ской фило­софии. Указания на мотивы последней от­прав­ной точки в античности — непро­дук­тивны. По­добный антич­ному субъективизм пол­ностью под­ры­ва­ется сох­ра­нением наивного мате­риа­лизма (или на­ив­­­ного реализма), а также — синк­ретизмом.

Наглядности ради, можно было бы обозначить субъективизм принципом Декарта-Юма, но тогда при­­­ш­­­лось бы заинтересоваться ролью менталиста Ма­­­­ха, а также спросить: «Почему этот принцип так да конца и не сформулирован? Почему до сих пор упорно смешивают феноменальное и идеальное? Разум и соз­нание? Почему такие нефилософские термины, как "личность" и "текст", сейчас в моде у философов?»

Приходится оглядываться назад и начинать ин­вен­таризацию философских представлений как бы за­ново. Благодаря этому, возможный круг чи­та­те­лей расширяется. Книга "Буквы философии" не только вы­ражает ряд новых идей, но и является своего рода философским букварем. Букварь не мо­жет не быть трудным.