Экономический факультет

СЛОЖНОПОДЧИНЕННЫЕ ВРЕМЕННЫЕ ПРЕДЛОЖЕНИЯ

В НЕМЕЦКОМ ЯЗЫКЕ
Немецкие сложноподчиненные предложения времени распадаются на два классификационных разряда: сложноподчиненные собственно временные предложения, фиксирующие момент реализации одной из соотносимых в сложном целом ситуаций, и сложноподчиненные длительно-временные предложения, уточняющие срок существования ситуации главной части. При выделении данных разрядов учитывается асимметрия языкового знака.

German complex sentences of time are divided into two classified types: complex properly time sentences which concentrade the moment when one of the corresponding situations in the whole complex taxe place and complex long time sentences which verify details about how long the situation in the main close exists. To single out one of this types the asymmetry of a language mark should be paid attention to.

Сложноподчиненные предложения времени (= die temporale Satzgefüge) в немецком языке распадаются на два широких разряда: сложноподчиненные собственно временные предложения, фиксирующие момент реализации одной из соотносимых в сложном целом ситуаций, и сложноподчиненные длительно-временные предложения, уточняющие срок существования ситуации главной/придаточной части. Впервые на этот факт обратили внимание Г. Неспиталь и У. Браунер. Анализируя временные союзы, ученые высказали следующее мнение: поскольку подчинительные союзы в составе сложного предложения являются не только связующими элементами, но и квалификаторами отношений, определяющими функциональное единство того или иного типа синтаксических конструкций, постольку вычленение союзов, обозначающих момент времени или длительность реализации действия, оказывает определенное влияние на интерпретацию сложноподчиненных временных предложений [Nespital: 1988; Brauner: 1997, 75-77]. Однако отнесение структур с союзами собственно временными и длительности к различным типам предложений авторы не считают целесообразным, придерживаясь в этом вопросе традиционной точки зрения.

В данной работе мы противополагаем собственно временные придаточные, фиксирующие момент, когда осуществлялась ситуация главной части, придаточным длительно-временным, указывающим на то, как долго существовала ситуация главной части. Ср.:

Sie hörte ihm zu, stumm, wie betäubt, von ungläubigem Entsetzen erfüllt, während er sich mit jedem Wort weiter von ihr entfernte (R. Dahl); Nachdem sie beinahe zwei Jahre mit den Katzen gelebt hatten, waren sie langsam an sie gewöhnt und mochten sie sogar allesamt von Herzen gern (L. Alexander); Josef schwieg eine ganze Weile, ehe er sich zu einer Erklärung bequemte (K. Kusenberg);

Es waren, solange der Krieg schon dauerte, versammelnde Wünsche mehr geseufzt als geplant worden (G. Grass); Erst seitdem sie nicht mehr auf ihn aufpaßt, hat er so verrückte Einfälle (G. Pausewang); Schlemihl rätselte lange herum, bis ihm etwas einfiel, das er in der Schule gelernt hatte: Die Erde ist überall die gleiche (I.B. Singer).

При вычленении названных разрядов сложноподчиненных предложений времени нами учитывается факт асимметрии языкового знака, который определяет существо лингвистического анализа: он может двигаться либо только от формы к сигнализируемым ею значениям (формально ориентированный способ координации языковых планов), либо только от значения к репрезентирующим его формам (содержательно ориентированный способ координации языковых планов).

На начальном этапе изучения какого-либо билатерального языкового объекта у исследователя нет иного пути, как подчиниться логике формально ориентированного способа. Он позволяет создать общую картину изучаемого фрагмента языковой действительности, элементная классификация которого осуществляется посредством выделения формальных образцов, обладающих определенным содержательным потенциалом. Однако с точки зрения конечных результатов этот способ, по мнению А.М. Ломова и Р. Гусмана Тирадо, оказывается недостаточным, так как не может вскрыть внутреннюю сущность анализируемых явлений и в силу этого оставляет вне поля зрения те переходные случаи, когда внешне похожие феномены относятся – в соответствии с передаваемым ими содержанием – к разным разрядам, а внешне различные, напротив, представляют собой лишь варианты одного разряда [Ломов, Гусман Тирадо: 1999, 55].

Данное обстоятельство делает необходимым обращение к содержательно ориентированному способу координации языковых планов, который предполагает, что исследователь, основываясь на результатах, полученных в рамках формально ориентированного способа, повторит классификационную обработку эмпирического материала, имеющую на этот раз целью установление типовых содержательных схем, выраженных разными формами.

Особенность сложноподчиненных собственно временных предложений заключается в том, что в них дейктическая ориентация совмещается с таксисной, причем первая манифестируется глагольными формами времени, а вторая – союзными средствами (при поддержке категории способов глагольного действия и контекстуальных элементов). Все предложение в целом характеризуется по отношению к моменту речи, а ситуации главной и придаточной частей характеризуются по отношению друг к другу. Здесь необходимо отметить следующее: таксисные отношения между частями описываемых синтаксических конструкций непосредственно устанавливаются только в том случае, если придаточная часть реализуется в независимой позиции, т.е. относится ко всей ситуации главного предложения, а не к отдельно взятому его компоненту – темпоральному обстоятельству. Если же придаточная часть относится к темпоральному обстоятельству, содержащемуся в главном предложении, положение дел существенно меняется. В этом случае таксисные отношения устанавливаются на уровне темпоральных обстоятельств, а придаточная часть лишь уточняет регистрируемое таксисное отношение, указывая на то, что произошло или происходило в его рамках. Например:

Der Papst las in einer polnischen Sportzeitschrift, während eine Nonne aus Detroit (Michigan) das neue automatische Schnellfeuergewehr putzte (S. Mensching); Sobald er eingeschlafen war, träumte er, er sei ein Bäcker, der Zwiebelwecken mit Mohnsamen bestreute (I.B. Singer); Der alte Türsteher Leschinsky nahm Haltung an, bevor er die Drehtür in Bewegung setzte (L. Feuchtwanger);

Schon zwei Tage vorher, als er sich bei Rektor François vorstellete, hat er die Anstalt auf Bernd Vogelsang keinen günstigen Eindruck gemacht (L. Feuchtwanger); Dann, nachdem die anderen außer Sicht waren, fuhr sie zurück (ebenda); Er wartete eine Weile, ehe er seinen Atem ruhiger und tiefer gehen ließ, wie es die Schläfer tun (P. Süskind).

Интерпретация таксисных отношений в сложноподчиненных собственно временных предложениях зависит от характера придаточной части, т.е. от того, является она автосемантичной или синсемантичной.

Автосемантия и синсемантия в рамках описываемых сложноподчиненных предложений характеризуются следующими особенностями.

Во-первых, противопоставление сложноподчиненных предложений с авто- и синсемантичными придаточными используется для указания на смену временного ориентира. Так, в конструкциях с автосемантичными придаточными ориентационной является ситуация придаточной части, а в предложениях с синсемантичными придаточными – ситуация главной части. При этом смена временного ориентира носит исключительно грамматический характер. Показать это можно на следующем примере. Предположим, у нас есть две ситуации Ich fuhr weg и Sie telefonierte. Допустимо двоякое оформление их временного соотношения: Als ich wegfuhr, telefonierte sie (gerade) и Ich bin weggefahren, als sie (gerade) telefonierte. Грамматическое представление данных ситуаций изменилось, а ориентационный характер ситуации (Ich fuhr weg) сохранился. Наоборот, когда ориентиром становится другая ситуация (Als sie telefonierte, bin ich (gerade) weggefahren), резко меняется смысл и, стало быть, подобные явления к обсуждаемым нами грамматическим проблемам отношения не имеют.

Во-вторых, противопоставление автосемантии и синсемантии наблюдается в ограниченных условиях и свойственно предложениям, выражающим таксисные отношения одновременности и следования. Ср.:

Mein Hand zitterte, als ich nach dem Schalter tastete (K. Recheis); Seinen eigentlichen Anfang nahm das Abenteuer erst, als sie in Löwenberg ausstiegen (K. Tucholsky);

Es war schon dunkel, als ich in Bonn ankam (H. Böll); Ich war kaum vorbei, als er (ein Renault) wieder anzog und mir hinterher jagte (J. Becker).

В современном немецком языке существует только один вид сложноподчиненных длительно-временных предложений, а именно: сложноподчиненные длительно-временные предложения, определяющие интервал времени, в течение которого реализовывалось действие главной части (иначе – «сложноподчиненные длительно-временные предложения со значением срока существования действия»). Особое внимание следует обратить на то, что длительно-временные отношения в рассматриваемых конструкциях могут интерпретироваться либо как сомкнутая, либо как лимитированная длительность. В первом случае указывается на протяженность действия главной части, а во втором – на начальную/конечную границу действия главной части. Например:

Solange es uns schlecht ging, war reges Interesse da… (A. Wimschneider); GALILEI: Er soll etwas sehen, was noch kein Mensch gesehen hat, seit die Erde besteht außer uns (B. Brecht); Es wird wahrscheinlich noch einige Zeit dauern, bis Deutschland seine Stimme erheben kann (Chr. Schlüter).

Специфика рассматриваемых сложноподчиненных предложений заключается в том, что в них длительно-временные отношения совмещаются с таксисными. Отсюда, способы глагольного действия оказывают известное влияние на репрезентацию интересующих нас отношений, причем для глаголов одних способов действия значение длительности является основным и единственным; для глаголов других способов действия значение длительности совмещается с иными значениями и оказывается фоновым. Ср.:

Solange Ruth in Würzburg gewesen war, hatte David sie selten und nie länger als Minuten besucht (L. Frank); MÄDCHEN: Sie dürfen nicht so viel Geld ausgeben für mich! WONG: Solange ich hier bei der Armee bin, habe ich Geld genug (A. Andersch);

Die Preise für Brot waren rapide gestiegen, seitdem kein Krieg mehr war. Der Frieden trieb die Preise in die Höhe (H. Böll); Unmöglich, einzuschlafen! Trojandt war blind durch die Stadt gelaufen, bis seine Füße geschmerzt hatten, sein Hirn ertaubt war, ihn Müdigkeit übermannt hatte (W. Steinberg);

В первых двух примерах, представляющих длительно-временные отношения в сомкнутом виде, функционируют глаголы непредельных способов действия, акциональное значение которых закрепляет количественно-временное употребление глаголов, так что значение длительности для них оказывается единственным. При этом действия главной и придаточной частей представляются как параллельно развертывающиеся процессы.

Для последних двух примеров, репрезентирующих отношения лимитированной длительности, характерно асимметричное соотношение способов глагольного действия, при котором в частях сложного целого совмещаются глаголы предельных и непредельных способов действия. Глаголы предельных способов действия имеют, как правило, конкретно-фактическое акциональное значение, глаголы непредельных способов действия получают процессно-фактическое, реже – обобщенно-фактическое акциональное значение. Такое сочетание способов глагольного действия уже сигнализирует лимитированность действий, поскольку непредельные глаголы передают действие, стремящееся к завершению, а предельные глаголы информируют о достижении результата, об осуществлении действия.

Сложноподчиненные длительно-временные предложения обыкновенно представляют собой образования с автосемантичными придаточными. Построения с синсемантичными придаточными встречаются редко и свойственны для предложений, в которых длительно-временные отношения квалифицируются как лимитированная длительность:

Drei Jahre war es her, seit die Bastille gefallen war (W. Bredel).

Подводя итоги, необходимо отметить, что обращение к содержательно ориентированному способу координации языковых планов приводит к перестройке классификационных разрядов сложноподчиненных предложений в том числе и интересующих нас сложноподчиненных предложений времени. С учетом сказанного немецкие сложноподчиненные предложения времени распадаются на два классификационных разряда: собственно временные и длительно-временные, существенно различающиеся типовыми схемами представления событий.

Сложноподчиненные собственно временные предложения репрезентируют три вида таксисных отношений – одновременности, следования и предшествования. При этом интерпретация таксисных отношений здесь в немалой степени зависит от характера придаточного. В конструкциях с автосемантичными придаточными функции ориентира выполняет ситуация придаточной части, в конструкциях с синсемантичными придаточными – ситуация главной части.

Было установлено, что в немецком языке существуют сложноподчиненные длительно-временные предложения со значением срока существования действия, определяющие интервал времени, в течение которого реализовывалось действие главной части. Выделенный разряд сложноподчиненных предложений представляет временную протяженность действия либо как сомкнутую, либо как лимитированную.

Анализ показал, что для сложноподчиненных длительно-временных предложений важной является категория способов глагольного действия, поскольку длительно-временные отношения совмещаются с таксисными отношениями. Для сложноподчиненных предложений, передающих срок существования действия в сомкнутом виде, наиболее частотна комбинация глаголов непредельных способов действия в главной и придаточной частях. Для сложноподчиненных предложений, представляющих длительно-временные отношения как лимитированную длительность, типичным оказывается асимметричное соотношение способов глагольного действия, что объясняется необходимостью подчеркнуть идею ограничения соотносимых ситуаций известными пределами.

Сложноподчиненные длительно-временные предложения представляют собой образования с автосемантичными придаточными, так что ориентационной является ситуация придаточной части.

Литература

Ломов А.М., Гусман Тирадо Р. Русское сложноподчиненное предложение и проблема его содержательной интерпретации / А.М. Ломов, Р. Гусман Тирадо // Вопросы языкознания. – 1999. – № 6. – С. 54 – 65.
Nespital H. Das Tempussystem des Deutschen unter Berücksichtigung des kontrastiven Sprachvergleichs / H. Nespital. – Vorlesung Sommersemester 1988. – Universität Bamberg.
Brauner U. Temporale Satzgefüge mit einmaligem Zeitbezug im Deutschen und Italienischen / U. Brauner. – Heidelberg: Julius Groos Verlag, 1997. – 358 S.

Д.С. Храмченко

Тульский государственный педагогический университет

им. Л.Н. Толстого

ИРОНИЯ КАК СРЕДСТВО МОДИФИКАЦИИ ПРАГМАТИЧЕСКОГО ПРОСТРАНСТВА АНГЛИЙСКОГО ДЕЛОВОГО ДИСКУРСА
Статья посвящена рассмотрению иронии как эффективного средства модификации прагматического пространства английского делового дискурса.

The article is devoted to the analysis of irony as an effective means modifying the pragmatic field of English business discourse.

Английский деловой дискурс является на сегодняшний день одной из наиболее актуальных коммуникационных систем, целью которой служит обеспечение конструктивного и плодотворного сотрудничества между участниками общения, поддержание между ними партнёрских взаимоотношений, поиск путей совместного решения возникающих проблем, модификация ситуации общения в пользу его участников и оказание прагматического воздействия на собеседников.

Однако решение этих задач отнюдь не всегда представляется лёгким, поскольку такие особенности английского делового дискурса, как наличие конвенциональной коммуникативной нормы, строгая регламентация и необходимость придерживаться установленным правилам и ролевым амплуа, накладывают существенные ограничения на использование вербальных средств. Таким образом, актуальность приобретает разработка моделей оказания прагматического воздействия на участников коммуникации, а также формирования желаемого функционального пространства делового дискурса, в том числе при помощи риторической фигуры иронии.

Немаловажным условием успешности английского делового дискурса служит способность его участников системно воспринимать речевое поведение их коллег и партнёров, распознавать и адекватно реагировать на позитивные и негативные сигналы, довольно часто посылаемые в форме иронического высказывания.

Анализ фрагментов английского делового дискурса демонстрирует тенденцию к значительно более свободному использованию иронии в бизнес-коммуникации. Очевидно, это объясняется наметившимся в последние десятилетия «курсом» делового общения на отклонение от устоявшейся коммуникативной нормы и пренебрежение некоторыми неоспоримыми ранее правилами делового речевого этикета под влиянием процессов демократизации в жизни современного общества.

Ирония довольно активно используется в разнообразных жанрах английского устного и письменного делового дискурса, что объясняется проникновением ментальных установок постмодернизма, особенностями британского национального менталитета, спецификой системы английского языка и индивидуальными особенностями коммуникативного стиля иронизирующего субъекта.

В качестве риторического приёма ирония обладает значительным прагматическим потенциалом и даёт говорящему/пишущему возможность активизировать восприятие собеседника/ читателя; привлечь внимание к определённым речевым элементам или, напротив, завуалировать другие, нежелательные элементы; выразить негативное отношение к реципиенту или предмету речи и даже дискредитировать их в глазах окружающих, оставаясь при этом в рамках делового этикета, соблюдение которого так важно в данном типе дискурса. Применение иронии способно гармонизировать общение его участников, стимулируя налаживание контакта между ними, разрядку психологической атмосферы в случаях возникновения напряжённости или конфликтных ситуаций, часто встречающихся в бизнес-коммуникации [Храмченко: 2010].

Наглядно проследить механизм иронии на дискурсивном уровне и её роль в формировании прагматического пространства позволяет функциональная лингвосинергетика. В её основе лежит подход к языку/дискурсу как сложной открытой нелинейной самоорганизующейся прагма-семантической системе, тесно взаимосвязанной с внешней средой (сознанием коммуникантов и общей системой языка), чьё воздействие, наряду с внутренними процессами речевой системы, приводит к возникновению функциональных колебаний (в терминах лингвосинергетики – «флуктуаций»), отклонению от равновесного состояния прагма-смыслового поля дискурса, поддерживаемого так называемыми параметрами порядка, управляющими функционированием системы. В ответ на вызванные изменения, хаотизацию, в смысловой системе запускаются синергийные процессы самоорганизации, возникают новые, спонтанные («эмерджентные») свойства, способствующие дальнейшему движению дискурса к наиболее упорядоченной точке системы – коммуникативной цели – «функциональному аттрактору» как самому благоприятному режиму функционирования. Появляющиеся в процессе общения излишки информации, будучи нерелевантными и дезорганизующими элементами дискурсивной системы, подвергаются «диссипации» – рассеиваются во внешнюю среду, из которой, в свою очередь, осуществляется приток в систему ресурсов, способствующих погашению смысловой разупорядоченности. То есть в развитии системы на основе круговой причинной связи постоянно происходит движение и взаимодействие прагма-семантических компонентов, что создает комплексное синергийное функциональное пространство дискурса.

Функционально-синергетический анализ иронии в английском деловом дискурсе позволяет сделать вывод о том, что одной из её основных функций является формирование воздействующего на адресата синергийного прагматического пространства путём комбинирования различных разноуровневых линейных и нелинейных языковых средств и выстраивания их в оптимальной последовательности с учётом существующих между ними функциональных связей и отношений.

Например, в курсе делового английского языка In Company Case Studies приводится следующий эпизод. Женщина-начальник отдела кадров досадует, что работники предприятия не соблюдают технику безопасности и игнорируют ее рекомендации: Most of the operators are men and they won’t listen to a woman. It’s almost as if they enjoy taking risks – it’s very macho. We need to change the mentality… При линейном восприятии данного фрагмента как будто должна формироваться прагматика одобрения такого поведения, поскольку в современном языковом (особенно молодежном) сознании macho представляет концепт неотразимого мужчины, который легко завоевывает женщин сильным характером и дерзкими поступками. Однако в общей функционально-смысловой системе этого дискурса образуется нелинейный эффект: характеристика, обычно служащая для поддержания имиджа «крутого парня», явно используется в противоположном смысле, т.к. очевидно, что, по мнению этой женщины, легкомысленно рисковать здоровьем на производстве – скорее признак глупости и безответственности, чем смелости и силы духа, привлекательных в «настоящих мачо». Прагматика иронии рождается при взаимодействии, с одной стороны, компонентов won’t listen, enjoy taking risks, macho, создающих впечатление восхищения мужской «доблестью», с другой стороны, almost as if, very (macho) и change mentality, придающих оттенок неправдоподобия такой оценки и направляющих смысловое развитие в русло высмеивания неуместного упрямства и показной бравады.

Функциональное взаимодействие элементов внутри системы дискурса и вне ее (с общей логикой коммуникантов и оценкой конкретной ситуации общения) формирует такую смысловую систему, в которой динамика семантических и синтаксических связей порождает новые и невыводимые простым «сложением» смыслов прагматические значения (в нашем случае – иронию).

Примеры использования риторического приёма иронии в целях повышения убедительности и эмоционального воздействия на реципиента встречаются в самых разнообразных и порой неожиданных коммуникативных ситуациях современного английского делового дискурса. Так, например, материалы Международного валютного фонда, которым по определению должен быть присущ стиль сухого академического анализа серьёзных экономических проблем, нередко служат иллюстрацией эффективности отступления от строгой официально-деловой формы в пользу образной иронической манеры изложения фактуальной информации:

The literature on fiscal frameworks has expanded rapidly in the past few years, possibly because of the introduction of the Stability and Growth Pact (SGP) in the Euro area, the adoption of the golden rule in the United Kingdom, and the implementation of a variety of fiscal rules in many countries.

In a nutshell, all these frameworks aim at getting rid of the “dirty water” of (politically motivated) excessive budget deficits without sacrificing the “baby” of fiscal stabilization. But how should that be done? [Manasse: 2005]

Прагматическое воздействие на читателя оказывается благодаря ироническому обыгрыванию известной пословицы to throw the baby out with the bathwater, компоненты которой автор модифицирует с целью создания необходимого эффекта. Элементы water и baby не соответствуют описываемой коммуникативной ситуации и вызывают в системе дискурса функциональные колебания. В ходе самоорганизационных процессов происходит активное взаимодействие с сознанием реципиентов, которые, при условии наличия необходимого фонового знания, опознают данные лексемы как составные части образной метафоры, уподобляющей ситуацию излишнего бюджетного дефицита воде, вместе с которой можно выплеснуть и ребёнка – нанести непоправимый урон финансовой стабилизации. Прилагательное dirty выступает в качестве дополнительной лексической единицы, несколько видоизменяющей семантику известной пословицы и служит одним из интенсификаторов выразительности, а также средством, вызывающим у читателей негативное отношение к обусловленному политическими соображениями дефициту бюджета, являющемуся, скорее всего, объектом преступных манипуляций. Ироническую риторику усиливает также разговорное выражение in a nutshell, не соответствующее принятой в подобных документах манере изложения и ведущее к появлению стилистических флуктуаций. Завершающее коммуникативный блок вопросительное предложение демонстрирует проблемный характер исследуемого вопроса и делает логический переход к анализу выходов из сложившейся ситуации.

Таким образом, функционально-синергетический анализ свидетельствует о том, что ирония представляет собой эффективное средство модификации прагматического пространства английского делового дискурса и заслуживает особого внимания с точки зрения её использования в качестве риторического приёма бизнес-общения.

Литература

Пономаренко Е.В. О принципах синергетического исследования речевой деятельности [Текст]/ Е.В. Пономаренко// Вопросы филологии. – 2007. – №1(25). С. 14-23.
Храмченко Д.С. Ирония в английском деловом дискурсе (функционально-синергетический подход): автореф. дисс. … канд.филол.наук [Текст]/ Д.С. Храмченко. – М., 2010. – 25 с.
Allison J., Powell M. In Company. Case Studies. – Oxford: Macmillan Publishers Ltd., 2005. – 128 p.
Manasse P. Deficit Limits, Budget Rules, and Fiscal Policy// The IMF Working Paper. – 2005. - № 120.

И. В. Чистякова

Тульский государственный педагогический университет

им. Л.Н.Толстого

ИГРОВОЙ АСПЕКТ КОМИЧЕСКИХ ТЕКСТОВ

(НА ПРИМЕРЕ АНГЛИЙСКОГО ЛИНГВИСТИЧЕСКОГО АНЕКДОТА)
Данная статья посвящена рассмотрению языковой игры на примере английского лингвистического анекдота. Игровой аспект в статье представляется ведущей характеристикой комических текстов. Каламбур, подвергается большему анализу в представленной статье как способ создания комического эффекта.

The article under consideration represents the notion of “language play” on the examples of English linguistic anecdotes. Such “play aspect” is considered to be one of the leading characteristics of comic texts. Pun is subjected more analyses in this article as the way of making the funny effect.

Лингвистические, или языковые анекдоты – это тексты, основанные на феномене языковой игры. Это вид деятельности, который не преследует каких-то конкретных практических целей. Цель игры – доставить удовольствие людям, которые принимают в ней участие. Строго говоря, коммуникативная ситуация рассказывания анекдота строится по преимуществу на основе игровых законов. Но в данном случае речь идет об особой игре – игре языковой, стремящейся к осознанному нарушению самых разнообразных норм речевого общения.

Исследователи разграничивают так называемый "ситуативный" и "лингвистический" юмор. Ситуативный юмор невербален, является примитивной формой, и, по мнению ряда исследователей, является предшественником более тонких и глубоких форм юмора [Манаков, 1986; Панина, 1979; и др.].

Лингвистический юмор является вербально оформленным, это устные или письменные комические тексты, подразделяющиеся в свою очередь на референциальные и вербальные. Комический эффект референциальных текстов создаётся за счёт их глубинной смысловой организации, обыгрывание элементов поверхностной структуры этой группе текстов нехарактерно. Комический эффект вербальных текстов создаётся либо исключительно за счёт игры слов (каламбура), либо за счёт одновременного функционирования в тексте фонетических и семантических механизмов [Карасик, Дмитриева: 2005, 13].

Референциальные тексты легче поддаются переводу на иностранные языки с сохранением комического эффекта; комический эффект вербальных текстов гораздо труднее воссоздать при переводе, т.к. это требует нахождения не только смысловых, но и звуковых соответствий между языками [Панина: 1979, 57].

Н.Д.Голев отмечает, что с лингвистической точки зрения анекдоты представляют игровое речевое произведение (текст) – особого рода рассказ, повествование о комических ситуациях, отражаемых в специфических сценариях. В динамическом центре –

находится инвариантная игровая (прежде всего комическая) интенция, имеющая два аспектуальных проявления: 1) по отношению к адресату – рассмешить собеседника, 2) по отношению к объекту изображения она заключается в намерении высмеять серьезное. Второе естественно рассматривать как способ достижения первого. Варианты могут быть разнообразны: балагурство (игра языка; речь "ради красного словца"), игра ума, нарочитое снижение образа каких-то личностей (типов или групп личностей) или событий, высмеивание, сатирическое представление чего-либо и т.п. [Голев: 2004, 4-5]

Игровой аспект представляется ведущей характеристикой комических текстов. Особенность игры как вида деятельности заключается в том, что она осуществляется не по правилам, предложенным из внешнего мира, а наоборот, которые субъект навязывает внешнему, действительному миру. В особенно игровых моментах своей деятельности субъект высвобождается из сетей необходимых связей и зависимостей реального мира, в этом отношении игровой мир отличен от реального и даже противопоставлен ему [Манаков: 1986, 94].

Существует множество способов создания комического эффекта в анекдотах. Сюда можно отнести: противоречие, эффект неожиданности, гротеск, комизм, основанный на обыгрывании многозначности слов, ирония и т.д. Но в основном комический эффект многих анекдотов достигается также за счёт игры слов – каламбура. Каламбур является примером асимметрии языкового знака. Говорящий может намеренно создавать ситуации двусмысленности в целях создания определённых дополнительных смыслов. Каламбур определяется как "фигура совмещения, в которой одна и та же формальная последовательность соотнесена с разными смыслами, обычно друг с другом не сочетающимися; их сближение нарушает общепринятые нормы логического комбинирования понятий, часто абсурдно и индивидуально" [Щетинкин: 1980, 10]. Функционирование каламбура, согласно мнению Щетинкина В.Е., возможно только при соответствующем контексте, "отсутствие которого снимает вообще какое-либо его понимание, а изолированная от контекста соответствующая фраза получает или прямой смысл, или превращается в некорректное высказывание" [Щетинкин: 1980, 11].

В современной лингвистике не существует единой классификации каламбуров. Самой традиционной признаётся классификация, где выделяют тексты, основанные на обыгрывании омонимов, паронимов, антонимов, синонимов, синтаксических конструкций и др. [Овсянников: 1981, 86]

Например:

"Doctor, how long will my leg be in cast?"

"At least six weeks."

"When you remove it, will I be able to play football?"

"Of course."

"That's great! I could never play before!"

Комический эффект вырисовывается за счёт наложения двух тем – "умение" и "физическое состояние". Первую тему вводит выражение – to play football, вторую – leg be in cast. Представленный в анекдоте каламбур основан на обыгрывании двух значений прилагательного able: 1) having enough power, skill to do something; 2) free from restrictions to do something. Первое значение вводится из словосочетания to play football, второе – словами cast, remove.

Возьмём такой анекдот:

Waiter!
Yes, sir
What’s this?
It’ bean soup, sir
No matter what it’s been. What is now?

В этом анекдоте комизм строится на одинаковом звучании слов, но слова эти имеют разное написание и лексическое значение. А именно "been" – быть и "bean" – фасоль, бобы. Из-за этого и возникает взаимонепонимание героев. Хотя официант прямо ответил на вопрос посетителя: "It’ bean soup, sir", мужчина не понял ответ и продолжал настаивать на своём.

Рассмотрим другой пример:

Father: Do you know what happens to liars when they die?

Johnny: Yes, daddy, they lie still.

В этом анекдоте используются два приема создания комизма: многозначность значения слов и каламбур, построенный на омонимии. Первые формы глаголов " to lie" в значении - лгать и лежать – совпадают. Помимо этого при построении анекдота используется многозначность слова still: 1) тихо, смирно 2) все еще, по-прежнему. При помощи обоих приемов и создается очень короткий, но вместе с тем смешной анекдот. Слушающий воспринимает одновременно два значения: "лежать смирно", и "по-прежнему лгать".

Таким образом, феномен комического предполагает возбуждение смеховой реакции человека, смеха, но не чисто физиологической реакции человека, а смеха, вызванного интеллектуально-смысловой игрой.