От «Людмилы» к «Светлане»
Громадная заслуга Жуковского перед русской поэзией состоит, в частности, в разработке жанра баллады, получившего широкое распространение в литературе предромантизма и романтизма. Баллада сюжетна, динамична, она любит обращаться к чудесному и ужасному; эпическое начало в ней органично сплетается с лирическим. В романтической балладе содержание может быть историческим, героическим, фантастическим, бытовым, но каждый раз оно преломлено через призму легенды, предания, поверия. При этом автор баллады в толковании ее эпизодов вступает в тесный контакт с национально-народным мировосприятием определенного времени. Поэтому баллада, как правило, фольклорна, национально самобытна и исторична. А поскольку для народного сознания характерна наивно-простодушная вера в подлинность чудесного и фантастического, то для баллады весьма характерна атмосфера таинственности, загадочности, предчувствий проявления рока, преодолеть который силится герой.

«Людмила» – первая баллад Жуковского, созданная в 1808 году. Часто именно с нее начинают говорить о романтизме поэта. Здесь очень ярко проявилось его стремление к чудесному, фантастическому, удивительному, к яркому миру народных поверий. «Людмила» написана на сюжет баллады «Ленора» немецкого поэта XVIII века Бюргера. Но примечательно, что подзаголовок е гласит: «Русская баллада». Важным было стремление Жуковского при переводе привнести свое, сделать переложение вольным. Это станет основной особенностью переводческого искусства поэта.

Значительным было воссоздание еще незнакомой в России романтической действительности: фантастический сюжет (возвращение к Людмиле мертвого жениха), идеализация страдания и скорби, романтический пейзаж («мрачен дол и мрачен лес»), атмосфера таинственного, неожиданного (она передана наречием «вдруг» и междометием «чу!»), динамика скачки героев, обстановка кладбища, ночи и атрибутика смерти (гробы, саваны, кости, ямы, могила), поэзия ужасного. Для баллад Жуковского также характерна идея властной силы судьбы, перед которой человек оказывается слабым, а его ропот – «безрассуден» и наказуем «всевышним».

Существенным было и погружение поэта в психологический мир личности, переданный недоговоренностями, сомнениями, полутонами и напряженным диалогом, введенным в повествование. Возникал образ живого, остро чувствующего человека, мечтающего, ропщущего, предающегося отчаянию, и это было принципиальным достижением Жуковского.

Баллада Жуковского пленила читателей своей композицией – чередованием повествования и рефренов («Светит месяц, дол сребрится»), диалогов с матерью и хора мертвецов; она очаровала своим легким и звучным стихом (фольклорным четырехстопным хореем), выразительным языком, обогащенным синтаксическими параллелизмами и повторами, анафорами («Рано – рано – рано…») и вопросами, яркими эпитетами (безотрадная обитель, «бунтующие сердца») и олицетворениями («Гроб, откройся! полно жить»). Это были именно романтические средства выразительности, подчиненные авторскому замыслу. Они вызывали удивление, наслаждение и восторг.

Разумеется, счастливая концовка баллады (соединение любящих в могиле) была очень условной, сюжет – незатейливым, детски-простодушным и даже нелепым, национальный колорит еще оставался достаточно слабым, а народность – весьма относительной. Необходим был новый, уже неробкий шаг по пути создания русской баллады, и поэт его сделал.

«Светлана», опубликованная в 1813 году, вобрав в себя блестящий опыт ранее созданных переводных баллад, стала выдающимся созданием Жуковского и удачным решением вынашиваемой творческой задачи. Ныне Жуковский лишь отталкивается от источника, общего с «Людмилой», и создает самостоятельное произведение с оригинальным сюжетом, «выращенным» на национальной почве. Центральный эпизод превратился в сон героини, а значит – нечто случайное, лишенное мрачной окраски. Более того, «Светлана» стала саамы радостным произведением Жуковского в балладном жанре. И не только потому, что случившаяся история заканчивается счастливым пробуждением, что чертовщина оказалась нереальной, что фантастика обрела жизненную мотивировку, что произведение говорит о торжестве любви над смертью и завершается оптимистическим финалом, прославлением самой «веселости» и «светлой» жизни, но главным образом потому, что вся баллада пронизана светом русских обычаев и обрядов, народных поверий и нравов, красотой отечественного фольклора, обаянием песенно-сказочного сопровождения. Это была та новая обстановка, та русская деревня во время святок, в условиях которой возникает ночное гадание, святочный сон, мотивированное им появление жениха, необычный ход последующих событий. В этих обстоятельствах живет, тревожится, волнуется милая и обаятельная девушка, героиня баллады, изображенная с убедительной психологической правдой, проникновением в ее душевную жизнь, в которой грусть и кручина сменяются страхом, недоумением, ужасом, надеждой.

Чтобы усилить колорит своей баллады, Жуковский ввел в нее множество реалий (светлица, метелица, санник, подблюдные песни, тесовые ворота, церковь, поп с дьяконом и дьячками, «снег глубокий»), русизмов («подруженька», «красен свет», «кони борзы», «моя краса», «повода шелковы», «свет моих очей», «крещенский вечерок»). Все сказанное сделало балладу «Светлана» не только русской, но и народной!

Заключение
Жуковский-романтик выразил характер человека в его неразъемной связи с обычаями, традициями и верованиями. В этом также заключалось новаторство поэта, который понял индивидуальность как неотрывную часть народа, а народ как совокупность индивидуальностей. Народная и личная этика рождаются на одной и той же почве фольклорных и религиозных представлений. Благодаря такому подходу Жуковский сделал новый по сравнению с предшествующей литературой шаг в постижении индивидуального характера. После Жуковского личность нельзя уже было выразить вне усвоенных ею национальных традиций. Вот почему даже не жаловавший поэзию Жуковского за пристрастие к иноземным сюжетам и образцам декабрист Кюхельбекер отметил, что стихи «Светланы» несут печать подлинной народности. Пушкин же, ценивший «Светлану», воспользовался тем же, что и Жуковский, приемом. Он включил фантастические балладные мотивы, предвещавшие роковое несчастье в судьбе Татьяны, в ее сон, но не опроверг их в дальнейшем ходе романа, а дал им иное, преображенное толкование.

Форма баллады, введенная Жуковским, ознаменовала, по справедливому и меткому выражению одного из современников, начало романтизма в России. Жуковский-балладник явил литературе индивидуальный характер как сложившуюся данность, обладающую богатой внутренней противоречивой жизнью, но еще не объясненную или, как говорят литературоведы, не детерминированную социально-историческими условиями и обстоятельствами, хотя уже содержащую в себе народный опыт, почерпнутый в фольклоре, в преданиях, в обычаях, в религии и быте. Баллада с подвижной фабулой, основанной на динамических и напряженных событиях, на смене настроений, на включении фантастики, на мифологических и народно-поэтических образах, представляла собой замкнутую структуру и тяготела к философскому осмыслению своих сюжетов. Человек в балладе чувствовал над собой власть высших таинственных сил, которые всегда готовы сбить его с правильной дороги и увлечь к гибели. Но не только злые соблазны испытуют дух и душу человека. Он находится и под покровом всегда готового защитить и прийти к нему на помощь Творца. Словом, у человека есть выбор. И лишь в том случае, если он изменяет народным и общегуманистическим ценностям, если перестает сопротивляться нечисти, если, наконец, в нем иссякает вера в Божью благодать, то он становится добычей злых сил. В балладе «Светлана» этого не происходит. В ней торжествуют народные начала, носителем которых выступает Светлана. Жуковский воплотил в ней характер русской девушки, открытой любви, верной народно-религиозным идеалам и радующейся счастью жить. «В ней душа как ясный день», – сказал поэт о своей героини. И это представление о национальном типе русской девушки отозвалось затем в замечательных образах русских женщин от Пушкина до Льва Толстого, которыми по праву гордится наша литература.

Список используемой литературы

1. 
   Коровин В.И. Баллада В.А. Жуковского «Светлана» // Русская литература XVIII-XIX веков / Сост. Смирнова Л.А. М., 1995. С. 98-107.
   
2. 
   Аношкина В.Н. Василий Андреевич Жуковский // История русской литературы XIX века: 1880-1830-е годы. / Под ред. Аношкиной В.Н., Громовой Л.Д. В 2-чч. Ч. 1. М., 2001. С. 84-118.
   
3. 
   Бессараб М.Я. Жуковский: книга о великом русском поэте. М., 1975.
   
4. 
   Смирнова А.А Жуковский В.А. // Русская литература XIX-XX веков / Сост. и научн. ред. Бугров Б.С., Голубков М.М. М., 2002. С.8-19.
   
5. 
   Иезуитова Р.В. Жуковский и его время. Л., 1989.
   
6. 
   Якушин Н.И. Русская литература XIX века (первая половина). М., 2001.
   
7. 
   Семенко И.М. Жизнь и поэзия Жуковского. М., 1975.
   

От автора
Разработчики данного проекта оставляют за собой полное право пользования проектом.

Ни одна часть данного файла, включая название и художественное оформление, не может перерабатываться, переиздаваться, ксерокопироваться, репродуцироваться или множиться каким-либо иным образом.

Полное или частичное воспроизведение и использование материалов данного файла допускается только с письменного разрешения любого из администраторов проекта с обязательной ссылкой на правообладателя. Иные действия считаются пиратством и преследуются по закону РФ «Об авторском праве».
Автор (правообладатель)

Юрков Дмитрий Игоревич

Редактор

Вахтурова Марина Николаевна

Техническое обеспечение

Ратников Геннадий Егорович

Руководитель проекта

Юрков Дмитрий Игоревич

Выражаю особую благодарность
Старшевой Наталье Анатольевне

Сидоровой Ольге Ивановне

Сергевнину Алексею Александровичу
за предоставленный материал
Проект защищен международным соглашением об авторском праве.

© ЮДИ 2005 г.