Душа в творчестве А.А. Фета

Понятие душа как важнейшая составляющая русской языковой картины мира неоднократно попадала в поле зрения лингвистов. Так, А. Вежбицкая относит слово душа к числу «ключевых», особенно значимых для русской культуры [Вежбицкая, 2001, с. 35]. Кроме того, исследователь отмечает, что к таким уникальным понятиям русской культуры, как душа, судьба и тоска, неоднократно обращается литература [Там же, с. 33]. А.Д. Шмелев отмечает, что «существенную роль в русской языковой картине мира играют слова, соответствующие понятиям, известным и в других культурах», но имеющим особое значение для русской культуры. Среди таких слов он называет лексемы судьба, душа, жалость [Шмелев, 1996, с. 87].

Предметом нашего анализа является репрезентация лексемы душа в идиолекте А.А. Фета (на материале ранних поэтических произведений). В стихотворениях 1839–1863 гг. лексема душа является одной из самых употребительных: она встречается 171 раз. Хотя в названиях ранних произведений А.А. Фета данное слово не используется, однако в некоторых из них повторяется несколько раз. Например, в стихотворении «Был чудный майский день в Москве…»: Невольно дрогнула душа / При этом стройном пеньи; И мне казалось, что душа / Парила молодая; В душе сливался лик небес / С безмолвною могилой; Я под окном сидел влюблен, / Душой и юн и болен – или в поэме «Талисман»: Несбыточным была душа полна; Но, знать, душе напомнили те горы / Места иные, где в былые дни …; Но в этот миг в душе припоминал / Я образ, мне знакомый с малолетства; Казалось, вдаль стремился я душой; Что б ни было – я верил всей душой; Хотелось мне порывистым дыханьем / Всю душу звуков сладостных вдохнуть.

Слово душа многозначно, словари фиксируют у него несколько значений, в том числе связанное со сферой религии. Так, в «Толковом словаре русского языка» С.И. Ожегова и Н.Ю. Шведовой представлено шесть значений рассматриваемой лексемы: ‘1) внутренний, психический мир человека, его сознание; 2) то или иное свойство характера, а также человек с теми или иными свойствами; 3) в религиозных представлениях: сверхъестественное, нематериальное бессмертное начало в человеке, продолжающее жить после его смерти; 4) перен., вдохновитель чего-н., главное лицо; 5) о человеке; 6) в царской России: крепостной крестьянин, а также вообще человек, относящийся к податному сословию’ [Ожегов, с. 179].

В стихотворениях и поэмах А.А. Фета 1839–1863 гг. лексема душа может употребляться в следующих значениях: ‘1) вместилище, сосуд, хранилище’ (Давно на дне кристальном / Души моей живой / Любуется собою / Наины светлый взор; С каждым звуком яд любви / Льется в душу своевольно); 2) ‘внутренний мир человека’ (И долго без нее душа была больна; Не знаю отчего грустна душа поэта); 3) ‘человек’ (Что над душою каждою / Проносится весна); 4) ‘свойства характера, основные черты, а также человек с этими характеристиками’ (Мой друг, душою благодарной, / Хоть и безумной, может быть, / Я ложью не хочу коварной / Младому сердцу говорить); 5) ‘ценность’ (Ведь не контракт, не продаю им душу; И душою подкупленной веришь, / Что как мир бесконечна любовь); 6) ‘растение’ (Но холодом полночным все убило, / Что сердце там так искренне любило / И чем душа так радостно цвела).

Проследим все связи лексемы душа в анализируемом корпусе текстов. Атрибутивные характеристики представлены большим числом сочетаний. Благодаря атрибутивным связям мы видим, какой изобразил поэт душу, какие индивидуальные ее черты он стремился показать читателю.

Обращает на себя внимание тот факт, что при всем разнообразии определений количество их употреблений не превышает двух (для слов больная, живая, молодая, полная), а чаще всего они являются единичными (безгрешная, бессмертная, покорная, чуткая и т.д.). Нами зафиксировано лишь одно определение к существительному душа, употребленное трижды: тревожная.

В границах атрибутивных связей можно рассмотреть и конструкции с краткими формами причастий и прилагательных, являющимися частями составных сказуемых: (быть) чутка и послушна, причудлива, светла, черства, истерзана, погружена (в сон), исполнена (тайны) и т.д.

Образ души в поэзии А.А. Фета очень неоднозначен. С одной стороны, это душа безгрешная, бессмертная, молящая, непорочная, покорная. Однако она может иметь и антонимичные характеристики: падшая, коварная, страстная, раздраженная. Ср.: Для песни полночной / Отныне живи, / Душой непорочной / Предайся любви («Весенняя песнь»); Но падших душ услыша стоны, / Творец мольбе скитальца внял: / Крылатых стражей легионы / Адама внукам он послал («Когда у райских врат изгнанник…»).

А.А. Фет использует много определений, создающих образ души страдающей, испытывающей на себе давление: безумная, измученная, больная, достойная сожаленья, оробелая, томящаяся, тревожная, унылая, утомленная борьбой. Например: Пускай с души больной, борьбою утомленной, / Без грохота спадет тоскливой жизни цепь.

Достаточно богат субстантивный ряд. В сочетаниях с существительными душа может быть главным или зависимым словом. В конструкциях, где душа – главное слово, дается указание на принадлежность (душа замирающих скрипок, душа звуков, душа поэта). Являясь зависимым, существительное душа сочетается со словами, обозначающими настроение и состояние (душ стоны, души жар, души мука, души покой, души тревога, тоска души), а также указывающими на физические характеристики – размеры, объемы и т.п. (глубь души, дно души, души изгибы).

Единственным примером сочетания слова душа с числительными является одна душа (Чтоб хоть одна с родного неба / Нам улыбнулася душа).

Очень важны связи с местоимениями, поскольку они помогают понять, чью душу изобразил поэт. Однако нами отмечено небольшое число подобных сочетаний. Наиболее частотным является использование притяжательного местоимения моя (20 словоупотреблений), указывающего на собственную душу: Все спит кругом − душа моя полна / Молитвою и сладкой тишиною; Мечтой безумною полна душа моя; Моей душе приятен глас надежды; Говори душе моей и т.д.

Наиболее полно и разнообразно представлен ряд глаголов, с которыми сочетается лексема душа. Традиционно душа наделяется возможностью движения, в стихотворениях А.А. Фета также отмечаем данную способность: Душа бежит во мрак бессонный; И в дальний блеск душа лететь готова; Мечтой безумною полна душа моя, / И в глубь минувших лет уносится невольно; Взглянуть ты не смеешь на лунную ночь, / Куда душа переносится.

Сочетаемость с глаголами хранить и сохранить объясняется тем, что душа ассоциируется с сосудом, вместилищем: И в тайнике своем заветном / Хранит бессмертная душа; И сохраню в душе глубоко / Двойную прелесть красоты. А.А. Фет отмечает возможность наполнения души различным содержимым: (полна) верой; света; стремления; возможным; несбыточным; молитвою и сладкой тишиною.

Об олицетворении души в поэзии А.А. Фета говорит использование глаголов внимать, вспоминать, ждать, лгать, надеяться, улыбнуться, прожить.

Отметим, что образ души динамичен: душа живет, происходит изменение ее настроений, состояний. Так, душа в поэзии А.А. Фета бывает грустна или объята радостью, может трепетать или стихать. Динамичность подчеркивается и употреблением глаголов разного времени: для субъектных связей характерно преобладание глаголов настоящего и прошедшего времени (горит и силится, внимала, ждала, трепещет, вылетает), для объектных – использование всех трех временных форм (уносит душу, верил душой, канет в душу, душу обнимет, не продаю душу).

Душа представляется не просто живым организмом, но мыслящим существом – с ней можно поговорить: беседовать с душой, вести разговор с душой, говорить душе. Например: И неземное бытие / Свой разговор ведет с душою / И веет прямо на нее / Своею вечною струею («Весна и ночь покрыли дол…»).

Интересным является уподобление души растению: душа тоже может цвести: Но холодом полночным все убило, / Что сердце там так искренне любило / И чем душа так радостно цвела.

Душа может спать и (не) видеть сны: И душе моей не снится / Ничего по старине.

Таким образом, в стихотворениях А.А. Фета 1839–1863 гг. лексема душа является частотной. Атрибутивные характеристики раскрывают образ души с разных сторон: она может быть безгрешной, мечтательной, молящей и нежной, а иногда – безумной, коварной, падшей и суровой. Широко представлены в поэзии Фета субстантивные связи лексемы душа, семантика таких сочетаний различна. Значительно число глагольных связей, причем объектные глаголы превалируют над субъектными.

Библиографический список

Вежбицкая А. Понимание культур через посредство ключевых слов. М., 2001.

Шмелев А.Д. Лексический состав русского языка как отражение «русской души» // Русский язык в школе. 1996. № 4.

Словарь

Ожегов С.И. Толковый словарь русского языка / под ред. Н.Ю. Шведовой. М., 1995. (В тексте – Ожегов).

Источник

Фет А.А. Собр. соч. и писем. Стихотворения и поэмы 1839–1863 г. СПб., 2002.

М.А. Воротынцева¹²

Метафоричность в пространстве художественных текстов

О. Славниковой и Т. Толстой

Потенциал метафорического явления многоаспектен, поскольку вызывает интерес исследователей разных областей науки: лексикологии (как продуктивный вид образования новых значений слов), прагматики (как уникальный вид словоупотребления в речевом потоке), психолингвистики (как результат перцепции вербального выражения, интерпретации его смысла), философии (как специфический способ мышления и познания сущего). Как определенный вид тропа метафора рассматривается при изучении художественного текста. Метафора способна унифицировать образную модель в произведении и расставить в нем акценты индивидуально-авторского восприятия жизненных реалий, посредством создания логично выстроенного ассоциативного уровня и, одновременно с этим, сохранения прескрипции (преднамеренного сдвига смыслов).

Круг метафорических наименований широко распространен в творчестве О. Славниковой и Т. Толстой, но малоисследован, что вызывает лингвистический интерес к данной теме. Необходимо определить источник метафоризации О. Славниковой и Т. Толстой. При анализе лексики в составе метафоры были выделены следующие тематические группы (ТГ).

1. Наименования лиц по доминирующему признаку (доброхот, исполнитель, старушка, гигант): старые друзья – доброхоты, ветераны двенадцатого года (Т. Толстая); списки инвалидов были пьесой, которую Клумба раздавала всему составу исполнителей (О. Славникова); девочка – старушка (Т. Толстая); дворец политпросвещения, из тех бетонно-стеклянных гигантов (О. Славникова).

2. Наименования артефактов (веер (2), марля (2), бокальчик, весло, диоптрия, здание, картина, колонна, корпус, лохмотья, оружие, предмет, плащ, сооружение, сцена, ткань, топорик, фасад, шапка): Дома Мамочка раздевается, разрушает свой дневной корпус (Т. Толстая); (женщина-продюсер. – М.В.) с ушами – топориками (О. Славникова); очертания (эсперанто) уже явственно просвечивают сквозь расползающуюся ткань языка (Т. Толстая); волосы его (человека из воспоминаний Нины Александровны) – рыжеватая жесткая шапка (О. Славникова); уже просвечивают марлей спины сидящих (Т. Толстая); лохмотья яичницы (О. Славникова); (мамочка) натягивает на колонны ног цепляющиеся чулки (Т. Толстая); (глядя) сквозь резкие диоптрии своего дремотного транса (О. Славникова); над сценой мира полутемного зала (Т. Толстая).

3. Наименования продуктов питания и напитков (каша (3), шелуха (2), коктейль, кочерыжка, крахмал, крупка, крошка, мука, настой, сахар, суррогат, требуха): (через) постную каменную кашу бесконечных отмелей (О. Славникова); (хрустальные башмачки вознесут) над картофельной шелухой убегающих дней (Т. Толстая); крошечные пасти теребили требуху разбросанной одежды (О. Славникова); крахмал измены (О. Славникова); многодневный и крепкий настой тишины (О. Славникова).

4. Наименования живой природы (плод (3), сеть (3), зерно (2), корень (2), крыло (2), гвоздичка, горошина, куст, лепесток, луковица, орех, орхидея, пасть, перо, пыльца, роза, собака, хвост, цветок, шишка, щупальце): «Теперь так не делают», – приговаривал Алексей Афанасьевич, здороваясь с очередной фронтовой подругой, сажавшей на его отскобленные щеки сморщенные гвоздички красной помады (О. Славникова); В голове остался только след голоса, бестелесного, как бы исходящего из черной пасти телефонной трубки (Т. Толстая); призрачное щупальце ума (О. Славникова); полнокровные зерна жизни (Т. Толстая); Крылов ощутил костистую силу и шершавые орехи мозолей (О. Славникова); уносясь на крыльях сладостной мечты (Т. Толстая); на окнах квартиры намерзали толстые ледяные перья (О. Славникова); интервью есть плод симбиоза спрашивающего и отвечающего (Т. Толстая).

5. В метафорическом пространстве исследуемых авторов доминирующее положение по отношению к указанным тематическим группам занимает ТГ «Названия предметов и явлений неживой природы». В ее состав входят наименования водной стихии и естественных водоемов, названия видов земного ландшафта и небесных тел, номинации естественного движения воздуха, атмосферных явлений и осадков, стихии огня и света: глубина (4), гром (3), грядка (2), лабиринт (2), небеса (2), развалины (2), ветер, воздух, гора, дебри, дождик, дымка, закоулок, звезда, камень, капля, кристалл, мгла, недра, нора, озерцо, песочек, прилив, промоина, пыль, речка, темнота, территория, тропинка, тропка, туманность, туча. Например: Расовый вопрос в Америке – заминированная территория (Т. Толстая); (темнота) – густая капля на предметном стекле микроскопа (О. Славникова); только она (мамочка) знает верную тропку через дебри мира (Т. Толстая); (роль читаемой линии жизни выполняла) мертвенькая речка (О. Славникова); Стыло бульонное озерцо (Т. Толстая); (Марьиванна) дрожащими руками собирает развалины сумочки (Т. Толстая); (парализованный отчим) пребывал в каких-то донных глубинах старческого забытья (О. Славникова); Ах, Мамочка, путеводная звезда! (Т. Толстая); спертый воздух домашнего бессмертия (О. Славникова); (туннель, занятый табором приехавших на заработки азиатских нищих) уже поставивших под жидкий монетный дождик… видавшие виды коробки из-под жвачки (О. Славникова); под гром нарисованных барабанов (Т. Толстая).

Данная группа лексем в составе метафоры О. Славниковой и Т. Толстой относится к продуктивным семантическим процессам и представляет собой результат метафоризации 31 лексической единицы в 40 словоупотреблениях в рамках метафорического контекста.

Выделение границ метафорического контекста представляет собой важное направление в его исследовании, поскольку позволяет определить степень распространенности процессов метафоризации в художественном тексте. Метафорический контекст как непредикативная единица в творчестве О. Славниковой и Т. Толстой широко представлен в форме генитивных словосочетаний: зерна жизни (Т. Толстая); (пальчики) с горошинками маникюра (О. Славникова); развалины сумочки (Т. Толстая); тропинки мысли (О. Славникова]); дымка небытия (О. Славникова); дебри мира (Т. Толстая); ветер оттепели (Т. Толстая).

Контекст-бинарма может увеличиваться за счет распространения метафоризирующего / метафоризируемого компонента: безобразный пук тряпичной травы (О. Славникова); кристалл Сониной глупости (Т. Толстая); (браки) опутанные сложной сетью моральных обязательств (О. Славникова); прозрачная картина беспредельной, чистой пустоты (Т. Толстая); в недрах этой задыхающейся туши (Т. Толстая); сырая каша облетевшей черемухи (О. Славникова).

Осложнение однородными рядами метафоризирующего компонента является характерным признаком в творчестве О. Славниковой и Т. Толстой: …на долю Клумбы оставался осадок, ядовитый отход производства собственной власти (О. Славникова); Все закоулки, все лабиринты мира (Т. Толстая).

Особый пласт в художественном дискурсе современной женской прозы занимает метафорический контекст в форме метафоры-приложения, с помощью которой художники слова конструируют полноценные и лаконичные образы: женщины с простыми лицами-горшочками (О. Славникова); ноги – оружие женщины (Т. Толстая); принцесса-роза (Т. Толстая); (женщина) с ушами-топориками (О. Славникова); человек-собака (О. Славникова).

Индивидуально-авторская метафора О. Славниковой и Т. Толстой имеет сходства с точки зрения источника метафоризации и отличия в способах выражения образного моделирования текста. Так, например, в прозе Т. Толстой встречаются цепочки метафоризирующих компонентов в структуре одного предложения, например: Мамочка ведет под уздцы Алексея Петровича в теплую нору, в мягкое гнездо, под белое крыло (Т. Толстая). Художественный текст О. Славниковой являет собой пример строгой логики построения одного образного средства относительно другого в пределах одного предложения, и в тоже время – разрыв синтаксической конструкции тропа следующим, например: Кажется, я наконец понимаю, чем реальный человек отличается от литературного героя. Человека можно встретить и разглядеть, но ничего нельзя увидеть его настоящими глазами: когда я пытаюсь представить что-нибудь от имени псевдо-Антонова или псевдо-Вики, в моих глазах темнота. Но темнота эта получается разного качества. В первом случае – это выпуклая и влажная, будто под закрытыми веками: густая капля на предметном стекле микроскопа, где подрагивают толстые реснички и проплывают косыми толчками одноклеточные существа. В случае втором – темнота абсолютная… (О. Славникова). В приведенном контексте мы можем наблюдать процесс внедрения в метафорический потенциал (выпуклая и влажная... густая капля) сравнительного элемента (будто под закрытыми веками). Но немаловажно то, что метафора конструктивно разделена с объектом метафоризации – темнота, что в смысловом плане усиливает степень конкретизации такого абстрактного понятия, как «видеть глазами другого».

Библиографический список

Славникова О. Бессмертный. М., 2007.

Славникова О. Вальс с чудовищем. М., 2007.

Славникова О. 2017. М., 2008.

Толстая Т. Двое. М., 1998.

Толстая Т. Круг. М., 2003.

И.С. Климас¹³

Семантическое поле «артефакты» в актуализированном лексиконе

писателя (на материале словника прозы А.П. Гайдара)

Работа выполнена при финансовой поддержке РГНФ

и администрации Курской области (проект 08-04-72404а/Ц)

Аркадий Петрович Гайдар – незаслуженно забытый большой русский писатель, мастерски владеющий словом. Однако с языковой стороны его литературное наследие практически не изучено.

Одним из перспективных научных проектов кафедры русского языка Курского государственного университета является проект «Курское слово», направленный на изучение местной диалектной речи, территориальных особенностей фольклорной речи и языка писателей, чья жизнь связана с Курским краем. В рамках этого проекта осуществляется исследование языка А.П. Гайдара, биография которого позволяет курянам считать замечательного писателя своим земляком.

Важнейшим этапом реализации проекта стало составление «Словника прозы А.П. Гайдара» [Ашчихо, 2008]. В словнике учтены все случаи использования каждого слова в произведениях писателя, включенных в четырехтомное собрание его сочинений (ПСС). Словник содержит 13322 лексемы, зафиксированные в 241509 словоупотреблениях. Даже простой перечень лексем свидетельствует о своеобразии писательского идиолекта, создает наглядное представление об авторской языковой картине мира. Членение лексики по тематическому принципу отражает значимость различных семантических участков в творческом восприятии действительности. Выделение наиболее частотных знаменательных слов дает возможность рассмотреть приоритеты художественного языкового сознания. В данной статье мы ставим перед собой задачу проанализировать состав наименований артефактов в произведениях А.П. Гайдара. Поскольку лингвистическая терминология, к сожалению, не всегда однозначна, проясним свое отношение к используемым терминам и обоснуем их выбор.

Под «актуализированным лексиконом» вслед за А.Т. Хроленко мы понимаем все слова, использованные носителем языка в определенное время или в определенном тексте (текстах). Актуализированный лексикон (АЛ) «представляет вербальную «сеть» индивидуальной картины мира, явленной в художественном произведении, группе произведений и во всем творчестве того или иного автора». АЛ возможен в двух версиях – словнике лексем и частотном списке этих лексем [Праведников, Хроленко, 2000, с. 5].

Термин «семантическое поле» мы избрали среди многих других, характеризующих группировку лексем по значению: «тематическая группа», «тематический ряд», «лексико-семантическая группа», «семантический разряд», «семантический класс», «лексическое множество», «ассоциативное поле», «концептосфера» и т.п. Выбор той или иной классификационной модели, по справедливому замечанию исследователей, определяется спецификой материала и его объемом [Бобунова, 2002, с. 4]. Критерии разграничения основных метаязыковых систем описания словарного состава приводятся в сборнике воронежских ученых [Полевые… , 1989, с. 25–33]. Термин «поле» адекватен целям нашего исследования, поскольку он подразумевает объединение грамматически разнородных лексем, членение лексики на ядерную и периферийную зоны, широкие возможности для более дробной классификации материала и гибкую систему использования субтерминов.

Единицы дальнейшего членения поля по семантическому критерию будем называть «кластерами». «Кластер» – наиболее нейтральный термин, предполагающий любые объединения по различным основаниям. «В кластер включаются слова, семантически и функционально связанные между собой независимо от их частеречной принадлежности» [Бобунова, 2002, с. 4]. Например, к кластеру «Одежда» в фольклорной речи курские исследователи отнесли существительные (платье, колпак, сапог), прилагательные (атласный, кафтанный, кружавчатый), глаголы (надеть, разуваться, шить), наречия (набекрень, нараспашку). Кластеры могут члениться на субкластеры по тематическому или словообразовательному признаку.

И наконец, термин «артефакты» используется нами в значении ‘предмет, изготовленный, сделанный человеком, в отличие от природных объектов’ [НСИС, с. 68]. Данный термин встречается во многих работах, посвященных исследованию картины мира (в том числе и языковой модели мира).

Анализ наименований артефактов в писательском лексиконе А.П. Гайдара позволил нам сформировать критерии выделения ядра и периферии в структуре поля. Ядро представлено именами существительными, называющими рукотворные предметы (грош, качалка, дневник, холст), и производными прилагательными типа городской, чернильный. Периферия поля – глаголы и некоторые имена: (1) дериваты лексем, обозначающих артефакты (забинтовать, выутюжить, горшечник); (2) наименования действий / процессов с участием артефактов, предполагающие использование рукотворных предметов или направленных на их изготовление, а также названия профессий, связанных с соответствующим производством (вытачивать, заковать, бондарь, кузнец); (3) слова с фразеологически связанным или конструктивно обусловленным значением, соотносящиеся с именами артефактов (лотерейный, диагоналевый, двухдюймовый, докурить). Переходными к периферии являются существительные с отвлеченным значением (жилье, задворки) и слова-полисеманты (заготовка, подвязка).

Мир рукотворных предметов, представленных в прозе А.П. Гайдара, чрезвычайно разнообразен. Состав имен артефактов характеризует и время создания произведений, и творческую личность, и особенности биографии писателя. На основании количественного фактора, богатства словообразовательных и синонимических связей лексем, частотности их употребления нами выделены следующие кластеры: «Оружие, военное дело» (блиндаж, дуло, канонада, обезоружить, пальба и т.п.); «Одежда, обувь, аксессуары» (балахон, вырядиться, заплата, клеш, обмотки…); «Механизмы, приборы, системы, конструкции и их элементы» (антенна, винт, двигатель, клапан, крепежный, оборудование, поршневой…); «Транспорт» (авиация, бричка, буксир, гавань, двуколка, крейсер, плацкарта, привокзальный…); «Кушанья, напитки» (блин, горчица, десертный, квашня, послеобеденный…); «Вещества, материалы» (алюминий, бертолетовый, карболка, пакля…); «Предметы специального назначения» (вывеска, гиря, готовальня, кисет, костыль…); «Рукотворная среда обитания» (агитпункт, библиотека, госфабрика, дежурка, кузница…); «Рукотворный ландшафт» (аллея, большак, канал, гать…); «Документы, деловые бумаги» (анкета, бланк, ведомость, доверенность, извещение, квитанция, метрика, облигация…); «Бытовые предметы» (альбом, веник, календарь, игла…); «Письмо, грамота, обучение» (глава, журнал, заголовок, книга…); «Деньги, стоимость» (валютчик, взятка, гонорар, доплатить, казна, касса…); «Спорт, игры, развлечения» (волейбол, городки, картинг, коньки…); «Карательная, правоохранительная деятельность» (исправдом, каземат, камера, кандалы, карцер, каталажка…).

Границы между выделенными кластерами условны. Например, такие слова, как миноносец, крейсер имеют отношение и к транспорту, и к военному делу. Некоторые наименования одежды в то же время являются обозначениями воинского обмундирования (бескозырка, гимнастерка и проч.).

Наиболее представительными кластерами являются первые семь из названных выше. Для их подробного описания требуется дальнейшее членение на субкластеры. Так, среди предметов специального назначения можно выделить субкластеры «Предметы культа» (алтарь, божница, иконостас, клирос, костел); «Музыкальные инструменты» (балалайка, баян, горн, двухрядка, затрубить). В кластере «Одежда» явно вычленяются наименования тканей (дерюга, кружева, кумач, лоскут, плюшевый) и т.п.

По стилистическим характеристикам лексический состав поля «Артефакты» в основном однороден. Зафиксированы отдельные устаревшие (кондуит – ‘в учебных заведениях России до 1917 г.: список, журнал с записями о поведении и проступках учащихся’ [НБТС, с. 448] и специальные наименования (квершлаг – горн. ‘горная выработка; служит для транспортировки грузов, стока воды и др.’ [НСИС, с. 280]. Разговорные и разговорно-просторечные лексемы встречаются в составе кластеров «Одежда» (вырядиться, нацепить, нахлобучить, портки), «Кушанья, напитки» (перепиться, пойло, попойка), «Карательная, правоохранительная деятельность» (каталажка, кутузка). Поражает разнообразие наименований маленьких, бедных жилищ: каморка, клетушка, конура, куток, лачуга, мазанка, халупа, хибарка. Некоторые существительные приобретают стилистическую окраску за счет суффиксов субъективной оценки, часто употребляющихся в детской речи: железина, домина, домишко, лесенка, мостишко, избенка, подвалишко и т.п. Иногда писатель использует однокоренные синонимы разной стилистической принадлежности, напр., обмундирование 6 и обмундировка 3, одежда 15 и одежа 7, одежка 11.

Среди имен артефактов нами отмечены частотные наименования, имеющие употребительность выше средней. Для определения показателя средней частотности совокупное количество словоупотреблений лексем в словнике прозы А.П. Гайдара было поделено на количество словарных единиц.

Частотность выше 18 имеют лексемы аэроплан 29, баня 31, бомба 67, ботинок 31, браунинг 28, бревно 42, будка 23, буква 28, бумага 99, бумажка 18, вагон 99, веревка 24, винтовка 271, водка 19, вокзал 63, ворота 68, вырубить 20, выстрел 123, выстрелить 34, газета 64, гвоздь 53, глава 69, город 201, грядка 19, гуща 21, дверь 279, двор 139, деньги 78, деревенька 40, деревня 68, деревушка 21, деревянный 39, диван 27, динамит 20, добро 43, документ 38, дом 424, домик 58, дорога 327, доска 46, железный 53, железо 20, забор 99, завод 81, закурить 22, зал 27, замок 41, запереть 44, затвор 25, звонок 27, изба 72, икона 18, калитка 45, канава 24, карман 98, карта 27, картина 20, карточка 31, квартира 66, кепка 19, кирпич 18, кладбище 33, класс 29, ключ 29, книга 59, книжка 32, кожаный 29, колбаса 25, колесо 36, колодец 18, колокол 27, кольцо 28, комната 149, компас 33, корабль 19, корзина 44, коридор 18, коробка 26, корпус 28, костер 92, котел 53, крест 23, кровать 54, кружка 27, крыльцо 59, крыша 83, курить 27, кухня 39, лавка 50, лестница 32, летчик 39, лист 35, листовка 27, лодка 19, машина 89, мельник 21, мельница 44, мешок 60, могила 21, мост 23, мостик 20, наган 35, надеть 28, накинуть 26, написать 57, нож 42, обойма 19, одеяло 31, окно 227, окоп 18, окошко 110, окраина 28, орден 22, орудие 43, оружие 36, осколок 43, пакет 21, палата 41, пальто 25, папаха 27, папироса 23, парк 19, паровоз 56, пароход 62, патрон 68, патронный 61, перестрелка 18, печка 62, писать 62, платформа 20, платье 19, плеть 28, плот 21, площадка 49, погон 23, погреб 42, подвал 18, подвода 67, подоконник 128, подушка 31, поезд 114, пол 28, полиция 42, портрет 20, поселок 29, пояс 37, приклад 34, провод 31, проволока 22, продать 20, пруд 37, пулемет 56, пуля 98, пушка 35, револьвер 47, ремень 26, рубаха 42, рубль 19, ружье 28, рукав 44, сабля 27, сад 116, самовар 22, сапог 84, сарай 53, сверток 34, свеча 21, свечка 20, связать 19, седло 37, село 49, сени 27, сено 49, сигнал 38, сказка 24, склад 24, сломать 39, солома 38, спичка 63, стакан 39, станция 26, стекло 50, стена 145, стол 141, столб 34, столик 30, страна 41, стрела 27, стрелка 19, стрельба 33, стрелять 81, строить 28, стул 34, сумка 74, табак 21, телега 50, телеграмма 43, телефон 40, точка 25, тракторный 21, трамвай 20, тропка 53, труба 51, трубка 51, тряпка 18, тюрьма 55, угол 129, уголь 23, улица 176, усадьба 27, флаг 35, фланг 27, фонарь 28, фотография 37, фронт 94, фуражка 18, хата 56, хлеб 79, хутор 60, чай 85, чайник 24, часы 34, чашка 22, чердак 24, черта 25, чулан 21, шалаш 23, шапка 54, шар 22, шахта 19, шашка 49, школа 50, шпора 28, штаб 37, штаны 60, штык 25, эшелон 37, ящик 47.

В приведенном списке мы выделили сверхчастотные лексемы, имеющие употребительность больше 100. Частотность ряда доминантных слов поддержана деривационными связями. Можно сделать вывод, что наиболее значимые имена артефактов в актуализированном лексиконе А.П. Гайдара относятся к тем кластерам, которые представлены большим количеством лексем: это названия оружия, одежды, построек и их деталей, транспорта, бытовых предметов.

Итак, анализ семантического поля «Артефакты» в прозе А.П. Гайдара позволил определить принципы членения на ядро и периферию и выделить кластеры, организующие смысловое пространство данного поля. Составление списка частотных наименований выявило приоритеты в создании языковой модели мира писателя.

Библиографический список

Ашчихо И.В. Словник прозы А.П. Гайдара. Курск, 2008.

Бобунова М.А. Кластер «одежда» в русском фольклоре // Фольклорная лексикография. Вып. 19. Курск, 2002.

Полевые структуры в системе языка / научн. ред. З.Д. Попова. Воронеж, 1989.

Праведников С.П., Хроленко А.Т. В поисках методик исследования идиолекта // Идиолект. Вып. 1. Курск, 2000.

Словари

Захаренко Е.Н., Комарова Л.Н., Нечаева И.В. Новый словарь иностранных слов. М., 2003. (В тексте – НСИС.)

Новейший большой толковый словарь русского языка / гл. ред. С.А. Кузнецов. М., 2008. (В тексте – НБТС.)

Источник

Гайдар А.П. Полное собрание сочинений: в 4 т. М., 1979–1982. (В тексте – ПСС.)

Е.А. Мартынова¹⁴