УДК 930

Роль адата и шариата в системе судебных органов Северного Кавказа

Сотников Андрей Александрович, кандидат исторических наук, доцент

кафедры «История и политология», microlabuss@mail.ru,

ФГБОУ ВПО «Российский государственный университет туризма и сервиса»,

Москва
All-Russia legislation was introduced into practice on the North – Caucasian soil without radicalism, without “shock therapy”. That’s why the realization of the court reform in the North Caucasus (and in the whole Caucasus) delayed and the elements of military – people management existed till the end of 1920s. On the other hand the preservation of special privileges for North Caucasus delayed not only the process of the inclusion of those territories into the unified, All – Russia Court Law System, but it also delayed the social system. Caucasus shouldn’t have been the public structure of “the closed type”, society needed innovative ideas (certainly with the preservation of the traditions which guaranteed the preservation of historical originality).

Общероссийское законодательство «прививалось» на северокавказской почве постепенно, без радикализма, без «шоковой терапии». Именно этим объясняется и тот факт, что осуществление судебной реформы на Северном Кавказе (и на Кавказе вообще) затянулось, а элементы военно-народного управления существовали до конца 1920-х годов. С другой стороны, сохранение особых привилегий для Северного Кавказа тормозило процесс включения этих территорий в единую общероссийскую судебно-правовую и социальную систему. Кавказ не должен был оставаться общественной структурой «закрытого типа», социум нуждался в новационных идеях (конечно же, при сохранении традиций, которые обеспечивали ему, обществу, сохранение исторического, самобытного лица).
Keywords: traditional law, adat, shariat, justice, tradition, law

Ключевые слова: традиционное право, адат, шариат, справедливость, традиция, закон
Рассмотрим понятие «адат» в узком и широком плане. Объяснение этой дефиниции особенно важно в условиях реформирования судебно-правовой системы, в том числе во время Судебной реформы 1864 года. Как считают ведущие специалисты, и это подтверждается архивными документами, адат — это исторически сложившийся феномен общепризнанного традиционного права. На различных этапах своего существования он в своих разновидностях не всегда выступал в одном лишь писаном виде. Северокавказское традиционное право, выраженное в адатах, имеет свои специфические свойства, объективные закономерности существования и развития [11, с. 27; 16, с. 99−102].

Адат представляет собой общеобязательный образец для решения юридически значимых ситуаций [10, с. 56]. Правовой материал в адатах подчиняется своеобразной систематике, его композиционная единица — не статья, а раздел определенного содержания. Решающим постулатом, определяющим феномен адатского права, оставалось историческое воплощение в его нормах требований справедливости, которые трансформируются в важнейшее правовое начало — «справедливость права и правосудия» [11, с. 27−28].

Рассмотрение северокавказского адата как законного права позволяет исследователям сформулировать идею о том, что он институционный регулятор, входящий в жизнь горских обществ в виде санкционированной государством юридической подсистемы [11, с. 28]. Адатское право − это еще и ценностный феномен, призванный обеспечивать правовой порядок в обществе [15, с. 147]. Не случайно российская власть, поддерживая применение адатов, облекла их во второй половине XIX века (во время реализации Судебной реформы 1864 года) в юридическую форму и широко применяла карательную мощь адата. Применение государством вплоть до 1917 года адатского права относится, главным образом, к его уголовно-правовым нормам [11, с. 28]. Именно уголовно-нормативная регламентация поведения населения и уголовное преследование преступников являлись важнейшими в обычном праве [19, с. 84−85]. Возникает вопрос, допустимо и оправданно ли было достаточно широкое использование адатского права, чтобы с его помощью обеспечивать справедливость, в то время как в России состоялась Судебная реформа 1864 года [11, с. 28].

Еще в первой половине XIX века российским властям пришлось столкнуться с применением «...начал, не допускаемых нашим юридическим сознанием, нашим понятием о справедливости» [8, с. 280]. По сути, это «этноцентризм» (определение историков, юристов и этнографов). Хотя, например, в советской исторической литературе нормы адатского права трактовались как синоним произвола, месть воспринималась как кровавая анархия и отвергалась, подменяясь публичным наказанием [5; 6]. Как отмечает современный исследователь В.О. Бобровников, «в числе предрассудков, которых так много пришлось встретить ученым юристам на пути к более рациональному пониманию задач законодательства, надо указать еще один — безусловное преклонение перед народным обычаем» [2]. Этот обычай мог быть «результатом религиозного фанатизма, насилия и произвола: вместо того, чтобы быть первоисточником закона, он подчас не более как его отражение, и притом отражение переставших отвечать требованиям жизни, давно отошедших в область прошедшего религиозного и юридического цензов, отмена которых является первым шагом на пути прогресса», — так писал М.М. Ковалевский [8, c. 289−290].

Сопоставляя совершенно различные подходы, обобщения и выводы, относящиеся к оценкам адатов и их роли в жизни народов Кавказа вообще и Северного Кавказа в частности, современные исследователи дают обобщающее определение адата, причем с учетом всех исторических особенностей его развития. Мы лишь несколько скорректировали характеристики, учитывая особенности изученных нами документальных материалов.

1. Адат – правовое явление истории народов Северного Кавказа, которое необходимо изучать в конкретной исторической среде и в процессе межкультурного взаимовлияния.

2. Адат, формируясь как нормативно-регулятивная система, которая была направлена на регламентацию общественных отношений. Система адатов народов Северного Кавказа составляет обычное право.

3. Система правового взаимодействия норм адата и шариата имеет очень важное значение на Северном Кавказе особенно с учетом ментальности местного населения, традиций и религии − ислама.

4. Адаты народов Северного Кавказа развивались на основе этноконфессиональных особенностей

5. Система обычного права народов Северного Кавказа, сохранялось до конца XIX века, являясь регулятором общественных отношений. Этой «консервации» способствовала политика центральных и военных властей, которые не торопились разрушить существующие и достаточно эффективно действующие судебно-правовые институты

6. Особенностями традиционного права народов Северного Кавказа выступали:

а) юридическая устойчивость и преемственность его основных норм существования общества;

б) наличие множества правил и институтов, являвшихся пережитками общественного строя, а также обусловленных длительными военными действиями;

в) слабое ограничение понятий преступления и гражданского правонарушения.

7. Адат обладает нормативно-регулятивной значимостью, опираясь при этом на правовые, и, несомненно, нравственные принципы, которые лежат в основе правоприменения, и проявляется как особая правовая категория. (Не стоит, однако, абсолютизировать данные категории, поскольку они есть порождение обыденной жизни местных народов, известных своей экспансивностью).

Принципиально важным в плане претворения судебной реформы 1864 года на Кавказе представляется изучение не только взаимовлияния и взаимопроникновения обычного, религиозного и общероссийского права, но и разграничений адата и шариата. Решающее значение имеет не обособление религиозного и обычного права (с юридической стороны — очевидно, в научном отношении — бесспорно), а их действительное разграничение [16; 17]. Их соотношение можно охарактеризовать как фундаментальное и взаимно определяющее. В то же время желательно не абсолютизировать различия между обычным правом и шариатом, поскольку эти явления не могут существовать друг без друга, — это доказали 1860-е годы на Кавказе, где внедрялась судебная система. Необходимо учитывать еще один аспект. Ф.И.Леонтович писал, что «под шариатом разумеется на Востоке мусульманское право, основанное на общих правилах и положениях ислама, изложенных в Коране и развитых позднейшими мусульманскими законоучителями. На Кавказе распространен по преимуществу шариат школы суннитов...». Шариат, таким образом, − это религиозное учение, в котором присутствовали лишь отдельные начатки правового начала [9, с. 27−28]. Подчеркнем: лишь отдельные начатки. Но общие принципы обычного права, по сути, признаются частью шариата, несмотря на то, что оно вековые традиции. Стержень шариата — органическая совокупность религиозно-этических целей и доктринального изложения мусульманских законов [8, с. 309]. Исламская философия права исходит из недопустимости смешения шариата с обычным правом. Можно согласиться с идеей взаимодействия религии и права, предложенной Л.Р. Сюкияйненом: религиозные предписания, составляют содержание шариата, который, в свою очередь, является основой доктрины, играющей роль ведущего источника обычного права [17, с. 14].

Но вернемся к месту и роли адата (обычного права) и шариата (религиозного права) в системе реформируемых судебно-правовых структур Северного Кавказа. Необходимо акцентировать внимание на том факте, что именно адат и шариат, несмотря на весь свое известный консерватизм, выступали своеобразным буфером, смягчающим последствия наиболее радикальных моментов Судебной реформы 1864 года и последующих местных правовых решений [1]. К последним мы по праву можем отнести следующие:

«По всем делам, возбудившим несогласие губернатора с постановлением Распорядительного городского правления, равно как с приговорами Общего городского собрания города Тифлиса, решение наместника кавказского считается окончательным.

Городской голова г. Тифлиса утверждается в должности наместником. 1866 г., августа 11.

По положению о применении судебных уставов: председатели и члены Палаты, председатели, товарищи председателя и члены Окружных судов, прокурор и товарищи прокурора Судебной палаты [...] утверждаются Высочайшей властью, по представлению наместника кавказского. Товарищи прокуроров Окружных судов, мировые судьи и их помощники утверждаются самим наместником. Наместнику предоставляется право допускать как необходимое изъятие из правил установленных 201−207, 210 и 211 статьями Учреждения, так в крайних случаях и изъятия из статьи 243, но в сем последнем случае не иначе как доводить об этом каждый раз до Высочайшего сведения, с подробным объяснением причин. С Кассационными Департаментами Сената наместник кавказский сносится через министра юстиции. 1866 г., ноября 22.

Дозволить водворение нижних чинов среди населения казачьего, где это окажется возможным, по ближайшему усмотрению командующего войсками Кубанской области и каждый раз с особого Его Высочества (наместника кавказского) разрешения, но без стеснения местных жителей. 1867 г., сентября 1.

Наместнику предоставляется:

1) по восследовании, на основании ст. 576 Свода Зак. т. X, ч. I, Высочайшего указа об отчуждении частных имуществ для определенной цели, разрешать собственной властью: соообразна ли просимая частным владельцем цена достоинству имущества и. в случае несоразмерности оной, назначать производство оценки имущества, не спрашивая на нее особого Высочайшего разрешения (ст. 577, т. X, ч. I Законов гражданских);

2) разрешать выдачу владельцам отчуждаемых имуществ назначенного им вознаграждения во всех случаях, когда владелец на сделанную оценку имущества изъявил согласие и имеется необходимая сумма, на этот предмет ассигнованная или такая, которой наместник, по предоставленной ему власти, вправе распоряжаться, хотя бы размер вознаграждения и превышал 3000 рублей (т. X, ч. I Законов гражданских, ст. 589). 1867 г., октября 25.» [7].

Все эти решения, какими бы они ни казались обыденными для населения, например, центральных губерний России, для северокавказского общества затрагивали права личности, ограничивали его возможности и потребности существования. Чем все это могло обернуться для властей, можно было только предполагать. Именно поэтому местные власти, при одобрении реформаторов из центра, пошли на рискованный шаг – сохранили на практике тех наработок, которые, учитывая адат и шариат, урегулировали общественные отношения на судебно-правовом поле. Общероссийское законодательство «прививалось» на северокавказской почве постепенно, без радикализма, без уже упомянутой «шоковой терапии».

Именно этим объясняется то, что осуществление судебной реформы на Северном Кавказе (да и на Кавказе вообще, затянулось, а элементы военно-народного управления существовали до конца 1920-х годов.

С другой стороны, сохранение особых привилегий для Северного Кавказа тормозило не только процесс включения этих территорий в единую, общероссийскую судебно-правовую, но и социальную систему. Кавказ не должен был оставаться общественной структурой «закрытого типа», социум нуждался в новационных идеях (конечно же, при сохранении традиций, которые обеспечивали ему, обществу, сохранение исторического, самобытного лица). Судебная реформа 1864 года, сохранившая адат и шариат, интегрировавшая их в общую систему права, дала возможность соединения традиций и новаций, прошлого и настоящего, истории и современности. Подобный шаг нашел понимание даже в среде консервативно настроенного мусульманского духовенства, также прекрасно оценившего инициативу центральных российских властей [4].

Литература

1. 
   Адаты Дагестанской и Закатальского округа. Судоустройство и судопроизводство в частях Кавказского края военно-народного управления. Тифлис, 1899.
   
2. 
   Бобровников В.О. Судебная реформа и обычное право в Дагестане (1860–1917) // Обычное право в России: проблемы теории, истории и практики. Ростов-на-Дону, 1999.
   
3. 
   Бобровников В.О. Мусульмане Северного Кавказа: Обычай. Право. Насилие: Очерки по истории и этнографии права Нагорного Дагестана. М., 2002.
   
4. 
   Временное Положение о мерах для удержания туземного населения Терской области от хищничества и в особенности от всяких насилий против лиц нетуземного происхождения. 30 сент. 1894 года // Терский календарь на 1896 год. Владикавказ, 1895. Вып. V.
   
5. 
   Драбкина Е.Н. Национальный и колониальные вопросы в царской России. М., 1930.
   
6. 
   Карачайлы И. Борьба против горских адатов – борьба за социализм // Революция и горец. Ростов-на-Дону. 1932. № 8−9.
   
7. 
   К истории высшего гражданского управления Кавказского края // Россия и Кавказ: сквозь два столетия. СПб., 1997.
   
8. 
   Ковалевский М.М. Закон и обычай на Кавказе. М., 1890. Т. 1.
   
9. 
   Леонтович Ф.И. Адаты кавказских горцев: материалы по обычному праву Северного и Восточного Кавказа. Одесса, 1882. Вып. 1.
   
10. 
    Магомадов P.M. Адаты дагестанских горцев как исторический памятник. М., 1960.
    
11. 
    Мисроков З.Х. Адат и шариат в российской правовой системе: Исторические судьбы юридического плюрализма на Северном Кавказе. М., 2002.
    
12. 
    Мисроков З.Х. Адатское и мусульманское право народов Северного Кавказа в российских правовых системах: XIX−XX вв.: Автореф. дис… д-ра юрид. наук. М., 2003.
    
13. 
    Мисроков З.Х. Конвергенция адата, шариата и права России в процессах динамики отечественных систем права (XIX — начала XXI века) // История государства и права. М., 2002. № 5.
    
14. 
    РГВИА. Ф. 1329. Оп. 1. Д. 11, 55, 59.
    
15. 
    Мусукаев А.И. Об обычаях и законах горцев. Нальчик, 1985.
    
16. 
    Першиц А.И., Думанов Х.М. Мононорматика и начальное право (статья первая) // Государство и право. 2000. № 1.
    
17. 
    Сюкияйнен Л.Р. Шариат и мусульманско-правовая культура. М., 1997.
    
18. 
    Сюкияйнен Л.Р. Шариат — религия или право? Шариат: теория и практика. Уфа, 2000.
    

Халифаева А.К. Место адата и шариата в правовой системе Дагестана в XIX века // Международные юридические чтения. Материалы научно-практической конференции (14 апреля 2005 г.). Омск, 2005. Ч. 1.